Ханморская Древучесть. Анна Гутиева
ты ведь не дернешься за ними без меня? – прищурился плюхель. – Мы же теперь вместе.
– Ты не командуй только сильно, а то у меня в животе сразу бурчит, – попросила Душаня.
– Бурчит у тебя от голода: у Волнушки ты почти ничего не съела. Ничего, пошли в башню, может, там будет и Белая Бабу и еда.
– Ну, вот снова.
– Бурчит?
– Да.
Вдалеке заскрипела дверь, раздался хриплый кашель, а затем жуткое завывание. Древока и плюхель переглянулись и не раздумывая, рванули обратно в лес. Только леса уже не было: книжные полки, книжные полки, книжные полки. За беглецами, куда бы они не свернули, шоркали шаги. Порой совсем рядом раздавалось завывание, пробирающее до костей. И только неровные ряды книг скрывали преследователя.
Плюхель остановился. Душаня уткнулась ему в спину. Оба тяжело дышали. Он оглянулся и толкнул древоку на нижнюю полку одного из стеллажей. Душаню скрыла густая трава, сквозь которую было видно, как плюхель залез в шкаф напротив и замер.
Завывание прекратилось. Осталось одно пыхтение и одышка. Приближалось. Наконец, из-за книжных полок показалась старуха. Вокруг нее облаком развевались полуистлевшие лохмотья и длинные белые космы. Глаза ее были завязаны замызганной повязкой. Старуха шарила впереди себя трясущимися руками и клацала выпирающим из отвисшей губы зубом. «Почти сгнившая ведьма – преотвратное зрелище. Айя-майя, кажется, у меня сердце перестало биться» – Душаня попыталась вздохнуть, но внутри все окаменело от ужаса. Старуха остановилась, поправила сползшую с глаз грязную тряпицу и принюхалась:
– Деточки, я слышу ваше пугливое дыхание. Я чую, насколько липким стал страх. Бесполезно. Выползайте.
Плюхель выскочил из укрытия. Он выдернул Душаню наружу и потащил прочь от старухи. Они понеслись мимо стеллажей, не разбирая дороги.
– Фонла, птичка моя, они живые и бегают! – капризно заныла старуха.
Поляну накрыла тень черной птицы. Двуглавая Фонла уселась на стеллаж прямо над тем местом, где переводили дыхание древока и плюхель.
– Сюда, Бабу, – гаркнула птица, – прячутся тут, крысята. Вас вежливости, что ли, не учили, гаденыши? Пришли на чужую поляну – поздоровайтесь с хозяйкой. Бабу, ты где?
Бабу наконец доковыляла. Увидев ее, Фонла раздраженно взвыла.
– Бабу, провались ты пропадом, на кой опять эта повязка?
– Грозная Бабу, птичка моя. Я – Грозная! – поворачиваясь на голос Фонлы, ухмыльнулась Бабу. – Ну, где мои аппетитные крошки?
– Слева, – мрачно буркнула двуглавая птица. – Я сказала: слева! – рявкнула она, когда Бабу повернула в другую сторону.
– Но нам нужна Белая Бабу, – сказал плюхель.
– Кто такая? Ты слышала, Фонла моя, про какую-то Белую Бабу? – хихикнула старуха и потерла костлявые руки. – Ну-ка, ну-ка, кто тут у нас?
Бабу нашарила плюхеля и тут же брезгливо отдернула руку.
– Брр, ты чего склизкий такой, голубочек?
Потом осторожно прикоснулась к древоке и удовлетворенно кивнула:
– Пуховая. Милое создание.
– Вы