Ханморская Древучесть. Анна Гутиева
слышал, как она поет, ни за что не поверил бы, что в ней Песня.
– Почему?
– Да потому что для Песни нужна сила, ну чтобы тащить ее и петь, конечно. А она, – йодрик махнул в сторону ушедшей древоки, – мучается только.
Силь пихнул Тропа в кучу листьев, скопившихся на обрыве. Троп нырнул под листву и замер. Силь озадаченно уставился на то место, где только что исчез йодрик.
– Юху-у! – завопил Троп, выныривая и сбрасывая кучу листьев на плюхеля.
Душаня спряталась за дерево и смотрела на возню друзей. «Бывших друзей, – со вздохом поправила она себя и подумала со злостью: – Опять из-за Песни. Ненавижу ее!» Вспыхнув, она тут же остыла, уронила голову на грудь. «Все-таки Троп прав. Песня такая красивая и важная, а я… я пугливая и слабая».
Она обхватила себя за плечи и решительно повернулась прочь от несбывшихся друзей. Ужасно неприятно каждый раз чувствовать, что ты не то, что надо. Но потоптавшись на опушке, Душаня не рискнула заходить дальше в лес: кто знает, сколько беспамятного волшебства Бабу в нем осталось. Поэтому древока бродила вдоль кромки леса, шурша сухими листьями среди порядком облысевших деревьев.
Она наткнулась на большущую кучу листьев и посмотрела вверх. Дерево над кучей было совсем голым. Душаня начала таскать охапки ломких листьев в кучу и сгребать нижние прелые. Она старалась не думать про неизвестного древоста, который зачем-то отдал ей Песню, лишив себя жизни. Потом вдруг вспомнила, что на Посвящении загадала желание петь и летать вместо избавления от Песни. «Вот дура. И все из-за этого отвара и просветленного оммм-ном-нома», – рассердилась на себя древока. Она сердито закинула последнюю охапку листьев на кучу и запрыгнула сверху.
– Засунули в меня Песню, не спросив, и теперь что-то еще хотят от меня, – шипела Душаня себе под нос. – Древосту-то что: наступил на того, кому не понравилось, как он поет, и все, а я только и делаю, что бегаю от всех. «Следуй за Песней», – передразнила она исполина. – За ней последуешь! Только успевай бежать и прятаться. Надо было что-нибудь другое загадать. Только что? Спрятаться от всех так, чтобы никто-никто бы меня не нашел и…
Душаня зажмурилась. Ей вспомнилось, как свободно лилась из нее Песня на поле грапп, на летучем острове, на посвящении. Она со вздохом прошептала:
– …И все-таки петь. Петь красиво. Интересно, как там ангуча? Надеюсь, кручень не будет без конца выскакивать из норы и пугать ее.
Тут Душаня посмотрела в небо, будто надеясь увидеть там летучий остров, и вдруг прищурила глаза и всмотрелась. Она безрезультатно пыталась приподняться на листьевой куче, только проваливалась глубже.
– Что ты там увидела, древока – великий спаситель исполинов?
Троп свалился рядом с ней на листья и уставился в небо.
– Три блестящие штучки, – тихо ответила древока.
– Точно блестит. Я раньше их там не видел, – сказал Силь, плюхаясь с другой стороны от Душани. – Может, искры от Песни на небе залипли?
Какое-то время они лежали молча. Разглядывали сквозь извилистые ветви три звездочки на темнеющем