Двадцать тысяч лье под водой. Жюль Верн
и отличалась тонким вкусом. Каждая ложка, вилка, нож, тарелка обозначены были прописной буквой «N», а над буквой полукругом красовалась надпись: «Mobilis in mobile».
«Подвижный в подвижном!» – этот девиз очень хорошо подходил к этому подводному судну.
Буква «N» была, вероятно, начальной буквой имени или фамилии загадочной особы, которая командовала в глубине океана.
Нед и Консейль не утруждали себя подобными размышлениями. Они набросились на еду и ели все, что попадалось под руку, поэтому я поспешил последовать их примеру.
Теперь можно было не волноваться: нас кормили, значит, уморить не имели намерения.
Однако всему есть конец – даже аппетиту людей, которые пропостились пятнадцать часов. Как только мы утолили свой голод, нас тотчас же начало клонить в сон. И понятно – мы ведь провели нелегкую ночь!
– Я бы теперь знатно поспал! – сказал Консейль.
– А я уже сплю! – ответил Нед Ленд.
Товарищи мои растянулись на полу на мягкой рогожке и скоро погрузились в глубочайший сон. Что касается меня, то я уснул не так скоро. Меня одолевали разные мысли. Я не люблю ничего непонятного, а тут возникало столько неразрешимых вопросов, столько странных образов!
Где мы? Какая сила нас увлекает? Куда?
Я чувствовал – или, лучше сказать, мне казалось, что я чувствую, – как подводный снаряд мало-помалу погружается в глубину океана. Меня мучили страшные кошмары. Мне представлялся хоровод невиданных чудовищ в таинственных безднах океана, однородных с этим подводным кораблем, таким же жизнедеятельным, подвижным и страшным, как они.
Понемногу бред мой прошел, все образы исчезли, и я заснул тяжелым сном.
Глава девятая
Нед Ленд сердится
Долго ли мы спали, не знаю. Надо полагать, что долго, потому что проснулся я совершенно отдохнувшим.
Я проснулся первым. Мои товарищи еще спали, растянувшись в углу.
Хотя циновка из новозеландского льна была очень толстой и мягкой, все-таки это была ненастоящая постель, и я немного отлежал себе бока, но чувствовал себя свежим и бодрым.
Я снова стал внимательно осматривать нашу темницу. Во время нашего сна не произошло никаких превращений. Темница осталась темницею, а узники узниками. Только убраны были приборы со стола.
«Что ж это такое? – подумал я. – Уж не предполагают ли таинственные хозяева держать нас веки вечные в этой клетке? Перспектива невеселая».
Хотя голова у меня теперь была свежа, я начинал чувствовать страшную тяжесть: меня словно что давило. Я с трудом дышал, легкие мои не удовлетворялись спертым воздухом. Темница наша, правда, была очень просторна, но мы, по-видимому, уже поглотили почти весь кислород, содержащийся в воздухе.
Известно, что каждый человек потребляет в час такое количество кислорода, какое содержится в ста кубических метрах воздуха, и тогда в этом воздухе, наполненном почти таким же количеством углекислого газа, невозможно дышать.
Необходимо, значит, было освежить