И пусть весь мир под дождем. Ева Женев
как будто и правда растворялся в ночном воздухе города, был его духом.
Когда они спускались с очередной крыши, До вел ее через незнакомые проходные дворы. Они ныряли под какие-то арки, оказывались в асфальтированных дворах-колодцах, выходили через черные ходы парадных в какой-то следующий двор, на этот раз с садиком и бельевыми веревками, и дальше, дальше по запутанному лабиринту улиц.
До знал эти уличные лабиринты как свои пять пальцев.
С легкостью открывал любую запертую или даже заколоченную дверь, встретившуюся на пути.
Для него как будто не существовало препятствий.
Каждый шаг был четко рассчитан.
Складывалось впечатление, что До уже ходил этими запутанными петлями улиц и дворов сотни раз.
Сильвии оставалось только следовать за ним шаг в шаг, не отставать. И четко выполнять короткие инструкции: «пригнись», «вверх», «вперед».
Было весело, таинственно и немного страшно.
Как в детстве, давным-давно, когда играли в «казаки-разбойники».
Когда выпадала роль «разбойника» и нужно было убегать, не попадая на глаза «казакам».
Время от времени они проходили мимо настенных работ До. Тех, что еще сохранились кусками. Сильвия их сразу узнавала. До равнодушно скользил мимо, будто даже не замечая.
Возле очередной торцевой стены дома, где сохранился фрагмент его знаменитого на весь мир мурала, Сильвия притормозила, ухватив До за рукав.
До остановился, вопросительно посмотрел на Сильвию.
Тогда она задала ему тот самый вопрос, который он адресовал ей, когда пришел первый раз в мастерскую.
– Зачем ты рисуешь? – спросила Сильвия До, показывая на то, что осталось от его работы.
Она показывала на кусок стены, где еще осталась стершаяся, облупившаяся краска. Изначально красная и белая, но сейчас бурая и грязно-серая. В правом верхнем углу, на уровне пятого этажа, под самой крышей.
– Счастье в чистом виде, – пожал плечами До. – Ты ведь это тоже чувствуешь.
– Почему здесь, на улицах? Из-за опасности?
До рассмеялся.
– Тебя могут поймать, и от этого немного страшно. Ты настороже. Чувство опасности заводит. Да? – он внимательно посмотрел на нее, глаза в глаза, через темноту.
– Я не знаю, – смутилась Сильвия.
– Опасность привлекательна, да, но только в самом начале. Так и правда было, когда начинал. Бомбили тогда поезда в ярдах, знаешь? Проникаешь тайком в отстойник, где стоят составы. И заливаешь с ребятами холтрейн, вагонов шесть-семь за раз. И тут появляется охрана, орут что-то по громкой связи, трещат рации, облава. А ты – сначала добомбишь свой кусок, а потом бежать. За тобой погоня, охранники, иногда полиция. Вот это был адреналин. Кураж.
– А теперь, значит, никакого куража.
– Сейчас качественно другое удовольствие. Оно не из-за опасности.
– Из-за чего тогда?
– Сейчас я иду на улицы, потому что чувствую желание Города. Он просит меня об этом.
– Желание Города, говоришь. Он ведь не человек,