И пусть весь мир под дождем. Ева Женев
и успех портят.
– Да что ты говоришь?! Деньги дают свободу творчеству. Успех – он окрыляет.
– Чушь собачья. Тебя в художественной академии напичкали этим дерьмом?
– Ну конечно. Дерьмом. Твоя любимая тема, я так понимаю.
– Твоим работам тесно. Они не вмещаются в холсты, не видишь разве? Они просятся… – он подбирал слово, – наружу.
– Я выставляюсь. Много где.
Сильвия перечислила галереи. Он сплюнул, досадливо, прямо на цементный пол.
– Ты не понимаешь. Они просятся туда, – он показал на дверь.
Потом открыл ее настежь:
– На улицу.
До несколько раз открыл и закрыл входную дверь, похлопал ей по ветру, устроив в мастерской сквозняк.
Несколько загрунтованных холстов, стоявших недалеко от входа на полу, попадали один за другим, как костяшки домино.
До закрыл дверь и подошел вплотную к Сильвии. Она интуитивно сделала шаг назад. Дальше отступать было некуда: Сильвия уперлась задом в стол с инструментами и красками.
– Идиота кусок на мою голову.
До кивнул. Потом медленно, глядя ей прямо в глаза своими черными сверлами, скрестил руки на подоле своего мешка-балахона и дернул его вверх. Так обычно делают, когда хотят снять свитер через голову.
Сильвия напряглась. Потом отвернулась.
Очередной стриптиз.
С чем на этот раз?
До стянул мешок и бросил его на пол. Стоял, не шевелясь. Молчал. Ждал чего-то.
Сильвия не выдержала, осторожно посмотрела в его сторону.
Что?
Сильвия резко развернулась к нему.
До стоял голый по пояс. Торс был забит татуировками.
Пять набитых рисунков.
Два на груди. Один на уровне солнечного сплетения. Под ним и до талии – еще два.
Все до одного рисунка были ей знакомы. Знакомы всему Твердому миру. То, с чем в Твердом мире, в первую очередь ассоциируется их мегаполис.
Их Город узнают по этим рисункам. Они – портрет Города. Каждый знает их.
– Это твои работы? – выдохнула она.
– Да. И они дерьмовые, если хочешь знать мое мнение.
– Подожди, подожди, я не про татуировки сейчас. Эти работы, с которых сделаны татуировки, они были на стенах. Стрит-арт. Муралы, так?
Он неопределенно кивнул.
– Их делал тоже ты?
– Говорю же, дерьмо полное. Нечем гордиться. Я не умею рисовать, как ты.
– Значит, ты это он? Ты… и есть До?
– Имя у меня тоже дерьмо, согласись. Но уже прилипло, не отбаффить.
– Ты – До?
– Что ты заладила? Сказал же, да. До. Приятно познакомиться.
– Так вот почему весь этот маскарад. Ты же скрываешься, не хочешь, чтобы тебя видели. Но почему тогда…? А если я тебя сдам?
– Не сдашь.
– Зачем ты сейчас раз… облачился?
– Разделся, ты хотела сказать. Соблазняю тебя.
– Меня? Соблазняешь?
– Да. Доношу идею, что рисовать тебе надо по живому. Не по холсту, а по телу.
– Что?
– По телу человека, по стенам города. Это одно и то