Русские бабы. Елена Крюкова

      – Хочешь совет?.. Ты попроще живи, как лист.

      – Этот, на кустике? – я говорю ему.

      Слышу смешок и, из дырочки лёгких, свист.

      – Листик тетрадный в клеточку, – он во тьму.

      – Что ж это в клеточку? – спрашиваю его, —

      Может, в полосочку, как у живой травы?

      Он мне: – Травы живой?! Ты уж скажи – зерно!

      Там, где ты будешь, дефицит зерновых.

      – Странный, – плечами пожала я, уходя

      Прямо по камням, набросанным в глину лет.

      – Ты умерла для нас! Призрак ты! Нет тебя!

      Вот привязался. Занудливый силуэт.

      Нет его. Дымка. А я до сих пор живу.

      Глупости всякие в призрачной голове.

      Если я в городе каменном не ко двору,

      Значит, за городом – буду ближе к траве.

      Вот накидали дорогу камнями мне.

      Что под дорогой?.. А мне он шипит: – Шкелет!

      Ты там лежишь убитая, в толще камней.

      Не понимаю. Иду, созерцая свет.

      Осень совершает переход

      сентября мятущегося в небо,

      где горизонтальной строчкой белой

      тонко проявляется испод.

      Человек – берёзовый листок

      или грач – вот глаз его прожилки,

      прижимает скудные пожитки:

      чтобы это тоже взять в полёт.

      Чаще он пугливый однолюб.

      У него всё в жизни на исходе.

      Но по парку горделиво ходит,

      собирая пищу в твёрдый клюв.

      – Ласточка, любовница моя,

      кружит осень сердце человека.

      Суп грибной сварите для меня,

      чтобы вспоминать нам время это.

      И обратно – взгляды на окно.

      Мир осенний там перевернулся.

      Озера оранжевое блюдце,

      пролито янтарное вино.

      Так, тихонько ноги оторвав,

      и взмахнув, как дирижёр, руками,

      человек от ветки отлетает,

      не имея на полёты прав.

      Паденье снега в век из века.

      И нового тут вроде нет.

      Есть наблюденье человека —

      как падает сегодня снег.

      Вчера скольженье и круженье.

      Иного человека слог.

      А снег – влекомый и блаженный —

      легонько стелется у ног.

      С высот спускается к деревьям,

      беспамятствуя за окном,

      не знающий, насколько древний,

      насколько бел и невесом.

      И каковы его приметы,

      и отношенье к облакам.

      Снежинки – странные предметы,

      и не приучены к рукам.

      В них коды, формулы Вселенной,

      рискованные письмена.

      Рожденье, смерть – одновременно,

      их неживые семена.

      А ты