Разбойничья душа. Эльза Вий
Ежели ты слышишь меня, убереги от мучительной и постыдной смерти! – взмолился в небо старый разбойник. – Прости своего раба грешного, неразумного! Я больше никогда не буду творить зло! Слышишь?! Никогда!!!
Микула легонько потряс сосну – дед, вереща, вцепился в нее и продолжал истошно вопить.
– Клянуся!!! Только образумь этого супостата!!! А-а-а!!! У него мой топор! Господи!!! Ты там глухой, что ли?!!
Богатырь принялся рубить сосну. Он не хотел старику зла, лишь поболтать с глазу на глаз, обнять, приголубить, успокоить. Никодим же не хотел ничего. Он всеми силами вцепился в ствол дерева и орал. Уже просто так, ни к кому не обращаясь. После нескольких могучих ударов сосна начала медленно наклоняться. Никодим невольно разжал руки и упал прямо в объятия Микулы.
– А-а-а!!!
– Я не буду тащить тебя силой под венец…
– А-а-а!!!
– …И любить себя не заставляю, просто…
– А-а-а!!!
– Хорошо! И целовать не буду тоже. Даже на землю поставлю…
– А-а!.. Честное слово дай! – насупился старик, всё так же лежа на руках богатыря, как младенец в объятьях матери.
Микула тяжело вздохнул и поставил старика на землю, после чего поклялся к лиходею со своей любовью не лезть… пока тот сам не согласится.
– Не соглашусь! – твердо обрезал Никодим. – Никогда! Землю жрать буду, а на это всё… Да никогда!!!
– Как скажешь, свет очей моих… – печально вздохнул молодец.
– Заболтал ты меня… Пойду я.
Никодим, кряхтя и ругаясь, взял оба короба и пошел к болоту.
– Может, я… – хотел было спросить Микула, но Никодим взревел дурным голосом.
– Ну уж дудки! Знаем мы таких: давай помогу, давай до дому проведу, давай в горницу зайду и чаю попью, а дальше… – на мгновение дед остановился, обернулся и крикнул во всю глотку: – Да никогда!!!
– А когда же мы вновь встретимся? – печально спросил вслед молодец.
– Не скоро. Дай старому человеку хоть отдохнуть после таких салок! Да и сердцу отойти надобно. А то еще раз так напужаешь – и всё! Не будет Никодима! Был – да весь вышел!..
Микула возвращался в село уже по ночи. Печальный (оттого что с любовью своей расстается неведомо насколько) и радостный (ибо душу излил, ответ получил). Жаль только, что чувства его остались безответными. Это бедного парня печалило больше всего. Умрун Митяй вяло наблюдал за богатырем из кустов, чуя дух Никодима, посему боялся напасть. Над лесом поднималась светлая луна, из глубин лесов доносился печальный волчий вой.
Про больную спину
В Малых Дубках утро было солнечным и радостным. По селу промчался слух о том, что сын головы влюбился. Все местные девки и не шибко молодые бабы крутились у дома богатыря, ежели и не в надежде быть "той самой", то хоть первой узнать – кто же станет счастливой невестой.
– Так и кто же твоя голуба ненаглядная? – уже в который раз спрашивал Степан Захарович. Он был рад за сына, надеялся на скорую свадьбу, уже лелеял грезы о том, как балует красавицу-внучку и делает деревянные