Смотрящие в бездну. Валерия Мейхер, Чак Бодски
встречи, Маркус. Надеюсь, ты действительно в норме.
«Я тоже», – подумал юноша, но не ответил. Через полминуты он галопом мчался по лестнице вниз, не дожидаясь лифта. Через полторы минуты он вылетел наружу, словно за ним гнались адские гончие, а потом выдохнул, опершись ладонями на колени и сразу же зашипев от боли.
Только сейчас он обратил внимание на свою правую ладонь, на которой уже вздулся внушительный волдырь, как после ожога.
– Что за херня? – прошептал он себе под нос, внимательно изучая руку. – Этого дерьма мне еще не хватало.
В очередной раз, закатив глаза, и поймав себя на мысли, что он слишком часто это делает, Маркус поймал автобус и добрался до своей квартиры. Обработав рану, он, не раздеваясь, упал на кровать и заснул.
И сон его был спокойным.
Как был спокойным сон Саймона Деннета, у которого язв на лице стало на порядок меньше, а кожа приобрела розоватый оттенок.
Пускай и ненадолго.
***
Цифровые настольные часы фирмы «Sony» показывали четыре минуты девятого после полудня, когда Маркус Лейн открыл глаза и тупо уставился на красные цифры с мелькающим двоеточием между ними.
Он моргнул два бесконечно долгих раза, балансируя на границе сознания и сна, после чего шлепнул себя рукой по щеке, сел на край кровати и несколько мгновений тупил в стену, окончательно приходя в себя.
Солнце уже скрылось за макушками многоэтажек и догорало желто-красным огоньком заката. Маркус подошел к окну и раскрыл его нараспашку: город дышал свежестью, медленно нарастающей ночной прохладой.
Лейн пошел в ванную. Проходя мимо зеркала, он увидел лицо. Свое лицо. И было этому необычайно рад. Он потянулся рукой к крану и тут же зашипел от боли, схватившись за изувеченную руку; холодная вода брызгала в разные стороны и возмущенно шумела, потревоженная понапрасну.
Значит, не пригрезилось, подумал юноша, набирая воду в подставленную под струю ладонь, согнутую лодочкой.
– Значит, не пригрезилось, – повторил он, глядя на свое отражение в зеркале. На щеках уже проступила щетина, хотя брился он этим утром. Лейн поскреб щеку пальцами, закрыл кран и вышел в комнату.
Его жилище было относительно скромным, и, скорее, приближалось к спартанскому: однокомнатная квартира, в которой была махонькая кухня, уборная и спальня. Телевизора не было – вечера Маркус коротал за изучением библейских текстов, чтением беллетристики и игре на гитаре. Иногда – бестолково шатался по окружающим кварталам, заглядывая в витрины магазинов.
Стены спальни были обвешаны плакатами с эмблемами рок-групп. Никаких портретов – не сотвори себе кумира. В правом углу, за кроватью, стояла электрогитара с усилителем, на деке, обняв гриф, лежали наушники, шнур которых был воткнут в гнездо внизу инструмента.
Маркус вновь посмотрел на свою руку, выругался, перекрестился, опять выругался и ушел на кухню, сварив себе крепкого кофе. Здоровой рукой диакон покрутил ползунок, выставляя его на цифру «восемь» (максимум), после чего нажал большую кнопку, горящую зеленоватым светом. Кофемашина загудела,