Смотрящие в бездну. Валерия Мейхер, Чак Бодски
чтобы уловить хоть какое-то движение и присутствие, Элари замедлила шаг. Над головой висели огромные квадратные лампы, рассеивая холодный свет по всему этажу. Некоторые из них потрескивали, и в нависшей тишине этот звук пробирался сквозь одежду и плоть, пульсировал в висках, в костях и мышцах, отрезая собой всякие мысли о любом другом шуме, о лифте, который должен был грохотать, спускаясь вниз, о медсестрах на низких каблуках, стук которых должен был раздаваться по всей площади коридора, о разговорах людей внутри и вне палат и обо всем остальном, что должен слышать обычный посетитель центральной городской клиники профессора Шеффилда.
Стараясь не обращать внимания на какую-то странную чертовщину, Элари следовала дальше. Она миновала палату семьсот пятнадцать, шестнадцать и две следующих, когда лампы мигнули, а желудок вдруг сжался в жалкий беспомощный комок. Подавив желание согнуться пополам, девушка посмотрела на номер палаты, около которой остановилась – три цифры на овальной табличке. Семь, один, девять.
Ей вдруг захотелось зайти туда, наплевав на правила посещения клиники и на любые другие главенствующие здесь правила. Даже не подходя к палате и не касаясь металлической ручки, Элари ощутила в своих ладонях ее прохладу, ощутила плавное движение механизма, щелчок замка и тяжесть медленно поддающейся двери. Кто-то ждал ее там, кто-то, кто знал ее имя и сейчас повторял его все громче и громче, приглашая войти, нет, требуя, чтобы она вошла, чтобы она выбила дверь с петель и наконец оказалась внутри, у измятой больничной койки.
– Вы кого-то ждете?
Элари вздрогнула и обернулась. Рядом с ней стояла молодая медсестра, держа в руках овальный поднос со шприцами и ватой.
– Нет, – Элари покачала головой. – Простите, я плохо вижу и пыталась разглядеть табличку на двери. Мне сказали, что пост дежурных должен быть у палаты семьсот двадцать три. Это дальше?
– Да, вы почти на месте, – медсестра улыбнулась, указала рукой направление и скрылась за спиной Элари. Раздался скрежет подъезжающего лифта, следом – удары каблуков в конце коридора, звяканье инструментов, шум колес на каталках и чей-то смех из палат впереди.
Элари нахмурилась.
Забрав нужную распечатку, она вернулась домой, всю дорогу проведя где-то глубоко в своих мыслях.
***
Воспоминание рассеялось, когда рядом скрипнул стул – на соседнее место опустился Маркус. Он вернулся из коридора, держа в руке пластиковый стакан с водой. Приняв обезболивающее и опустошив стакан, молодой диакон еще раз поблагодарил Элари и протянул ей пластинку с таблетками. Девушка заметила, что правая кисть Маркуса плотно забинтована, но сквозь повязку все равно проступали какие-то желтоватые пятна, похожие на заживляющую мазь или какой-то другой медикамент.
– Что-то серьезное? – спросила Элари, кивнув на руку диакона.
– Да так, ожегся, – ответил Маркус, пожав плечами.
Вместе с уколом какого-то чувства, отдалено напоминающего