Цвет стали. Летопись Подлунного мира. Айрин Бран
этот фронт будет?
– И ты туда же, – вздохнул Лоэналь. – Я еще молод. Очень молод. Зови меня отцом что ли, раз уж Театлин зовешь матушкой.
– И потом нас обвинят в преступлении против божественных законов, – усмехнулась Театлин.
– Перестань, – отмахнулся от нее эльф. – Все прекрасно знают, кто такая Эмрия, и что мы с тобой ее названные отец и мать. Это не означает, что мы делим ложе. Даже товарки на рынках об этом не подумают.
– Ладно-ладно, не спорьте об этом. Я буду называть тебя отцом, договорились, – подняла руки вверх призывая их успокоится. – Так что ты скажешь о наших перспективах в свете последних событий и новостей.
– Что я могу тебе сказать… Ситуация у нас сложная, но уже не смертельная, как было еще полгода назад. Большая часть армии на нашей стороне, и это хорошо. Большинство аристократии на нашей стороне, и это тоже хорошо. Но у нас есть очаг мятежа, который может ударить нам в спину. Благо у нас есть резервы, но все же… Все же положение очень серьезное. Воста лишил нас шпионской сети, которую ат Елар Винарзу теперь приходится плести по новой. Фактически мы лишились глаз и ушей, потому не знаем точно, сколько тех, кто готов поддержать мятеж, и сколько тех, кто готов предать мятежников. Твои сведения вселяют в нас надежду, что не все так хорошо у Восты, как нам казалось изначально. А значит, для Мирэй не все еще потеряно. Впрочем, я уверен, что нельзя недооценивать Восту. Десять лет империя была в его руках, и он мог раздавать самые жирные должности своим приспешникам, пользуясь состоянием Маглора и подсовывая ему бумаги на подпись. Теперь нам предстоит их выявить и выкорчевать. Это очень трудно, но иного нам не дано. Придется поработать.
– Восту надо выкорчевать из империи полностью, вместе со всем его семейством, – заявила Эмрия. – И незамедлительно. Чтобы даже воспоминаний о нем не осталось.
– Можешь начать с его милой дочурки, – усмехнулась Театлин.
– О чем ты? – заинтересовалась императрица-мать.
– Манисар Воста сидит под замком в королевской темнице для знатных преступников, – ответила полуэльфийка. – И меня это злит неимоверно. Первое, что меня интересует, почему она в аристократической темнице, хотя ей самое место в городской тюрьме со всяким отребьем. Каковым она сама и является. И, второе, я вовсе не понимаю, почему ей сохранили жизнь? Придушить и дело с концом. Но Маэль решил быть милосердным.
– Я удивляюсь своему сыну, – покачала головой Эмрия. – Он становится мудрым.
– Что ты имеешь в виду, Эмрия? – стараясь не обращать внимания на ехидную ухмылку Лоэналя спросила Театлин. – В чем его мудрость?
– Я была уверена, что он убьет эту змейку, как только наденет корону себе на голову, но он сохранил ей жизнь. В сложившейся ситуации не было правильного решения, но заточить Манисар в подземелье самое мудрое из доступных. Смерть сделает из нее мученицу, этакое знамя в руках сторонников ее отца,