Долгое счастливое утро. Наталия Соколовская
и смеется: «А ты, Василек, опять перед нами сидишь, как в тот день. Здорово». «Ага, здорово!» – радостно соглашается Васильковский. «Здорово», – кивает Забродина. Не понятно почему, но это действительно здорово. «Слушай, – Васильковский снова поворачивается, – она все так же своего Некрасова наизусть шпарила, и в девяносто три года?» «Не поверишь – шпарила… Смешная… Нет. Трогательная. Нет. Трагическая… “Кому на Руси жить хорошо” цитировала кусками. Как-то спросила меня: “А когда на Руси умирать хорошо, знаешь?” Я ответила, что еще не думала об этом, и поинтересовалась – когда же? Она улыбнулась, тронула мою руку своей высохшей рукой, словно птичьей лапкой царапнула, и сказала, иронично так, как она умела: “За всю мою жизнь было две таких возможности. И обе я, растяпа, упустила. Первый раз, в начале шестидесятых, вроде рановато еще было. Второй раз, в конце восьмидесятых, – зазевалась. А умирать, дружок, хорошо тогда, когда впереди есть надежда”».
Дорога идет сквозь вечнозеленый лес. Стволы сосен светятся. Какое-то время все молчат. Когда автобус выезжает на открытое пространство, становится легче. «Вот и овощебаза наша», – стучит по стеклу Заброда. …Теперь тут аккуратные павильончики: «Мясо птицы», «Мясо в ассортименте», «Овощи от производителя», «Орехи и сухофрукты», «Полуфабрикаты и колбасы». «В этом соседстве… – Жаворонок кивает на ограду Пискаревского кладбища, которое тянется по другую сторону дороги. – Прежние бараки с гнилой картошкой здесь как-то пристойнее смотрелись, а?» Васильковский и Забродина тоже поворачивают головы. Как раз в это время между портиками мелькает бронзовая Родина-мать. Она такая же, как несколько десятилетий назад. Время не наделило ее никакими новыми смыслами. «Эх, и напьюсь я, кажется, сегодня», – говорит Васильковский… «Напьемся», – соглашается Заброда. «Напьемся», – подтверждает Жаворонок.
Возможность если не напиться, то, не затягивая, выпить, действительно есть. Два дня назад Жаворонок обсуждала по телефону предстоящие похороны с Любой, невесткой Динэры. Вкратце разговор получился следующий: «Мне посоветовал менеджер крематория Большой зал… И подруга подтвердила, что там очень (капслок) хорошо». – «Да что ж там такого хорошего?» – «Она сказала, там большое окно и красивый вид». – «Да там чувствуешь себя, как в тропиках. Только фауны не достает». – «Ты давно там была?» – «Когда бы я там ни была, там всегда одно и то же. По периметру пальмы, папирусы и фикусы, как в тропиках». – «Что ж ты заладила про тропики! Там вместо одной стены – окно, а за ним березовая роща…» – «… И на фоне берез – пальмы и папирусы… И кактус я тоже видела. А мой одноклассник, царствие ему небесное, сказал как-то, что на спортзал похоже. И точно! Потолки высоченные, пусто и гулко. И штука эта посередине. Разбегайся и прыгай, как через козла». – «У тебя болезненное воображение, не заводись, все будет хорошо. Там кафе. Менеджер сказала, можно заказать, что захотим, они приготовят. Водку свою принесем. Она котлеты посоветовала, сказала – “все хорошо едят”». – «Котлеты?!