И зелень августа, и иней декабря…. Всеволод Воробьёв
показала дурной пример, а они всегда заразительны.
Причин для этого было несколько: неудачное лето, плохой урожай на огороде, очень скромная охота по сравнению с предыдущими годами. Но главное – было в другом. Обе наши матери, словно сговорившись, стали донимать нас разговорами, что надо бы сменить место, что ехать к нам долго и неудобно, что мы слишком далеко забрались на север, а это в отрыве от цивилизации, медицины и мало ли что…
А тут ещё какая-то знакомая похвасталась, что приобрела недорого домик на юге псковской области, где чудесный климат и местность, яблоневые сады и земляника. И тут матери уже запричитали в полный голос.
В итоге, заручившись рекомендательной «грамотой» и адресом, данным мне той самой знакомой, поехал я на Псковщину, где, по слухам, посреди яблочного рая ожидал нового обладателя дом, который никак не могли разделить родственники умерших хозяев.
Для поездки и разведки я специально выбрал весеннее время, когда ещё рано было ехать на Север, но уже пришло тепло, и сходил снег на псковщине. По карте составил маршрут в несколько десятков километров от железной дороги до деревни, стоящей на реке Великой, с посещением самых верхних озёр бассейна этой славной псковской реки, где и намечался мой новый дом. А ещё – весна была выбрана потому, что в этом, самом любимом моём сезоне, я желал ознакомиться с охотничьими возможностями незнакомого пока мне края.
Сойдя рано утром с поезда на станции Локня, я бодро зашагал по весенним раскисшим дорогам, совершенно непроезжим ещё и потому, что осенью минувшего года здесь прошёл ураган, оставив поперёк дороги множество своеобразных «шлагбаумов» в виде толстых деревьев, большую часть которых то ли не успели, то ли поленились убрать.
На северных склонах и в низинах дотаивали остатки снега, весело бежали ручьи, щебетали на все голоса дрозды и прочая певчая мелочь, но тех, самых главных по весне для охотника звуков – ни вечером, ни утром я, к сожалению, не услышал. Местность вокруг лежала в основном холмистая, поля уже успели запустить, а лес, преимущественно смешанный, вздымался вверх огромными осинами, берёзами и редкими елями. Мелколесье было редкостью, и вечером лишь пара вальдшнепов прочертило вдалеке небосклон на большой высоте. Напрасно утром я вслушивался в звуки просыпающегося леса, тетеревов так и не услышал. И только когда вышел к Великой, мой взор порадовали взлетающие из затопленных кустов нарядные кряковые, но в небольшом количестве.
Так я и шагал, приближаясь к деревне Юшково, конечной цели моего похода, не радуясь ни белым «коврам» ветреницы дубравной, распустившейся по солнечным склонам, ни голубым огонькам лесных фиалок, ни весёлому птичьему щебету.
Деревня встретила меня странной тишиной запустения. После грязи пройденных дорог кощунственной насмешкой показался мне заасфальтированный участок дороги длиной, правда, не более ста метров, означающий, по-видимому, центр населённого пункта. В тёплый солнечный день ни души на улице, не видно и не слышно даже ребятишек,