И зелень августа, и иней декабря…. Всеволод Воробьёв
программы». Что дичь, которую не использую сразу, я обрабатываю и закладываю в морозильник, и этот «стратегический запас», созданный за сезон охоты, потом экономно расходую весь год, поскольку моей крохотной пенсии по инвалидности и половинки пенсии по выслуге лет моей жены за двадцать пять лет «каторжной» педагогической работы, которыми наградила нас страна, едва хватает на хлеб, сахар, масло и бензин для тридцатисильного «запорожского мерина». А всё остальное я должен вырастить на огороде, добыть в лесу, в воде, то есть – любым способом взять у природы, которая, в отличие от страны, ничего не обещает, но даёт всё, если «очень хорошо попросить» её об этом.
Больше на охоту мы с ним не ездили. Позднее я сам нашёл озерцо с утиными заводями, но к нему был дальний и неудобный подъезд.
А водоём Николая не выходил у меня из головы. Я решил, что должен залезть в него со стороны леса и хорошо «пошарить» в нём изнутри. Надувной лодки тогда у меня ещё не было, но имелся высокий непромокаемый комбинезон от костюма химзащиты, к тому же не оранжевого, а приятного зелёного цвета.
К концу сентября, когда утка уже зажирела, я отправился, прихватив комбинезон, на «соседский» водоём. Приехал специально пораньше, чтобы, не спеша, провести разведку. С одной стороны к лесу пройти не смог, там как раз и оказалось русло разлившегося ручья. Пришлось вернуться и сделать заход с другой. Дело пошло.
Я шёл, как лыжник, с двумя надёжными ореховыми палками в руках, патронташ с ремнём на шее заправлен под комбинезон, а ружьё перекинуто через плечо и голову почти в горизонтальном положении. И только сдуру ничего не взял для дичи, о чём потом пожалел.
Когда я выбрался из кустов лесной кромки на относительно чистую воду, она ещё не доходила мне до бёдер. Под ногами то крепко, то жидко, но самое неприятное – корни, зацепившись разок за которые я чуть не упал. Отсюда, от крайних кустов уже можно было бы вести стрельбу, но мне хотелось пройти дальше, к густым зарослям камыша и рогоза, что красовался ещё не осыпавшимися коричневыми початками. Там, я чувствовал, главная утиная присада, и я буду в её центре.
Когда в сумерках пошла с озёр утка, так и получилось. Крякаши буквально падали сверху на меня, хорошо замаскированного в рогозе, а потом расплывались в стороны, заполняя маленький укромный плёс.
Утиная вечерняя зорька коротка, особенно в пасмурную погоду, но я успел свалить восемь штук. А подобрал только семь, одну в темноте побоялся искать, там было очень глубоко, и водой мне уже сдавливало грудь.
Самым трудным оказалось возвращение назад в полной темноте, тем более что пришлось отказаться от одной из палок, чтобы держать в одной руке связку уток, – я их не тащил, а буквально буксировал по воде. И всё же я выбрался, даже не зачерпнув ни капли воды в комбинезон. Зато дома был триумф! По столько уток, да ещё таких! – я с зорьки в этом краю пока не приносил.
Когда утром, выйдя в сад, чтобы прямо с ветки съесть своё любимое антоновское яблоко,