Призрак Оперы. Гастон Леру
пока не произошло событие, которое доказало им, что шутка – если то была шутка – продолжается.
В то утро г-н Фирмен Ришар явился в свой кабинет в одиннадцать часов. Его секретарь, г-н Реми, показал ему полдюжины писем, которые он не распечатывал, так как на них стояла пометка «лично». Одно из таких писем сразу же привлекло внимание Ришара не только потому, что надпись на конверте была сделана красными чернилами, но еще и потому, что он уже где-то видел этот почерк. Вспоминать пришлось недолго: таким же почерком и красными чернилами были дополнены договорные условия. Распечатав конверт, г-н Ришар прочитал следующее:
Дорогой директор, прошу прощения за вторжение в столь драгоценные для вас минуты, когда решается судьба лучших артистов Оперы, когда вы возобновляете важные ангажементы и заключаете новые; и все это с поразительно точным видением, пониманием театра, знанием публики и ее вкусов, авторитетом, который, признаюсь, изумил меня, несмотря на мой немалый опыт. Я в курсе того, что вы сделали для Карлотты, Сорелли и крошки Жамм, да и некоторых других, чьи восхитительные качества, талант и гений вы сумели разгадать. (Вы, надеюсь, понимаете, кого я имею в виду, когда пишу эти слова; ну разумеется, речь не о Карлотте, которая так фальшивит; и не о Сорелли, которая может похвастаться разве что телосложением; и не о крошке Жамм, которая танцует, как корова на льду. И конечно же не о Кристине Дое, чей гений бесспорен, хотя вы почему-то стремитесь держать ее подальше от любых значительных ролей.) В конце концов, вы вольны управлять своим маленьким дельцем, как вам вздумается. Однако я желал бы воспользоваться тем, что вы пока не выставили Кристину Дое за дверь, и послушать ее сегодня вечером. Кроме того, я просил бы вас не располагать моей ложей ни сегодня, ни в последующие дни; ибо не могу закончить этого письма, не признавшись вам, как неприятно удивляло меня в последнее время одно обстоятельство: являясь в Оперу, я узнавал, что моя ложа занята, билеты продавались через кассу – по вашему распоряжению.
Я не выражал ни малейшего возмущения, прежде всего потому, что являюсь противником любого скандала, и еще потому, что вообразил, будто ваши предшественники, г-н Дебьенн и г-н Полиньи забыли перед своим уходом сообщить вам о моих маленьких причудах. Та к вот, я только что получил ответ от г-на Дебьенна и г-на Полиньи на мою просьбу о разъяснениях, ответ, который свидетельствует о том, что вы в курсе моих договорных условий и, следовательно, грубо насмехаетесь надо мной.
Если вы хотите, чтобы мы жили в мире, не следует с самого начала лишать меня моей ложи! С такими мелкими оговорками соблаговолите рассматривать меня, дорогой директор, как вашего смиреннейшего и покорнейшего слугу.
Подпись: П. в Опере.
Письмо сопровождалось выдержкой из коротких сообщений «Ревю театраль», где значилось следующее:
«П. в О.: Р. и М. нет оправданий. Мы предупредили их и оставили им ваши договорные условия. Всего хорошего!»
Едва г-н Фирмен Ришар закончил чтение этого письма, как дверь его кабинета распахнулась