Содом и умора. Константин Кропоткин

      О том, что съезжаться надо, стало ясно месяца два тому назад.

      – Сейчас увидишь! – шепотом сказал Марк перед дверью в свою берлогу, которую вот уже неделю делил с неким Германом, – Красавчик! Ни одной пломбы! Представляешь, какие у мальчика гены?!

      – Тебе с ним детей не рожать, – прокомментировал я.

      Романы с молниеносным заселением на чужую жилплощадь мне категорически не нравились.

      Герман, не удосужившийся даже встать с дивана при нашем появлении, и впрямь оказался почти точной копией Аполлона, статую которого Марку подарили на 25-летие: римский профиль плюс полтора метра претензий на красоту.

      Правда, имелось два отличия.

      Во-первых, Герман был одет. А во-вторых, у него были руки, тогда как гипсовый Аполлон за годы кочевья по сьемным квартирам уже успел их утратить.

      – Царевна Будур, – представился я, пытаясь расположить к себе марусиного кавалера.

      Не получилось. Герман окинул меня взглядом и, без выражения кивнув, опять уставился в телевизор. «Невысоко оценил», – понял я, а, приглядевшись к нему повнимательнее, вздрогнул.

      Его цену я знал абсолютно точно. Один наш знакомый заплатил за час аполлоновой любви сто двадцать долларов. Плюс премия.

      – Хорошенький, правда? – Марк увел меня на кухню и приготовился слушать комплименты.

      – Бельведерский, – едко сказал я.

      – Да, Герочка такой, – мечтательно вздохнул Марк.

      – Я видел его в «Макаке», – осторожно начал я.

      – Надо же, как тесен мир, – Марк притворился, что удивлен.

      – Тогда его звали Даниилом.

      – С кем не бывает, – беспечно сказал Марк.

      – С ним был Андрюша-модельерша. Помнишь его? – я выразительно посмотрел на Марка.

      – Кого? Эту расфуфыренную жирную клушу? У которой золотых колец, больше чем пальцев? – презрительно переспросил Марк, – Нет, не помню.

      Однажды в клубе Андрей приревновал Марка к дежурному «спутнику жизни» (кстати, совершенно безосновательно) и располосовал конкуренту лицо. Марк в долгу не остался. Раны драчуны зализывали уже на улице, дружно браня расторопных охранников. Правда, друзьями они после этого не стали: для дружбы у Марка и Андрея были слишком схожие вкусы.

      – Так вот, – продолжил я, – Золота у «клуши» теперь нет. Укатились вместе с аполлоном. Бедный Андрюша потом целый месяц ходил в темных очках.

      – Зачем? – вытаращился Марк.

      – Твой Герман ему глаз подбил, дурень! – разозлился я, – Он – криминальный элемент! По нему тюрьма плачет!

      – Но я не ношу золота, у меня на него аллергия, – растерянно сказал Марк.

      – Прячетесь что-ли? – в дверном проеме появился марусин аполлон.

      Он улыбался во все незапломбированные зубы, но от его улыбки мне сделалось нехорошо. Холодно. Потому наверное, что рот улыбался, а глаза – нет.

      – Герочка, – жалобно сказал Марк, –