Битум. Алёшка Сергеевич Емельянов
расшатались фундамент и кладка,
часто мы меряем всё по себе.
***
Бывают боль и грусть итогом
от ласки, лишним Бог, родня.
В пылу любви сгорает много
от чересчурного огня…
Шарики
Зелёный, красный шарик,
а между – целый ярд.
Фонарь над тканью жарит.
Весь вид – почти бильярд.
Живут, вращаясь, стоя,
сверкают, ждут тычка.
Сукно в преддверьи боя
с боков иль свысока.
Вокруг святое действо.
Парю, как Бог. Миры!
Как избран для судейства
на тихий акт игры.
Так грустно, одиноко
шнуром прицеплен я
стеклянно и двуоко
вишу, на них смотря.
Тут ширь и звёздь резная.
Сюда ль придёт душа?
И бабочка стальная
мигает шнур держа…
Камедь
Янтарный желвак иль застывший сироп
из дерева вытек, смолою замёрз.
Он полз, чтоб коснуться зелёнистых сдоб,
бутонов волшебно раскрывшихся роз.
Пузатая капля. Недолгий поход.
Подтёком сияет в лучистом гореньи.
Проторил кротом он кору и свой ход,
направил себя по тропе избавления
от плена древесного, тверди и тьмы.
Лишь греются кожа и листья с плодами.
И он возжелал посмотреть в эти дни,
и вырвался лавой, простившись с годами
незнанья и мрака, спокойной тоски,
в годах исполнения чёткого долга,
густого теченья… Пробил он куски
и щели, снаружи ища ли свет, Бога.
Законы нарушил, тюрьму распахнул,
нарывом застыл на коричневой коже,
но всё же увидел, влюбился, вздохнув,
и путь он закончил, едва ли чуть пожил…
Долг родителям
Обиженность ребёнка
и рёв – он детски ждал
машинки иль котёнка.
Но их не обещал
никто. Но ждал отважно.
Пусть будет год не сыт,
пусть холод, мрак очажный
и дырка в дне корыт,
зато главней подарок
как данность, факт и долг.
И крик меж комнат, арок,
призыв взять требу в толк!
Похожесть с этим делом
родительская рать,
что слёзы льёт кряхтело
о свадьбах, чадах чад…
Болезнь настроения
Один портрет из страха,
из сотен мер, частиц,
и кашицу с размаха
создали зёрна лиц.
Слились в единый ужас.
Свой уник, красоту
для общей жижи, туши
отдали ум, мечту
во имя сказа, воли,
поддавшись дуракам,
тискам, пинкам и вою,
кривым,