№3. Алёшка Сергеевич Емельянов
букв,
умы маломозглых,
и скудость людей,
и козни, скабрёзность,
и племя бл*дей,
угарных, и маркость,
и нервенность, лёд…
Мир примет всю пакость,
какая придёт…
Космичность
Толчок, и целый мир шатнулся,
и схлопнул точку до нуля.
До тьмы свечение свернулось,
ничто для бытности суля.
Листва – до почки, до песчинки -
Земля, до точечности – шар,
и насекомье – до личинки,
до искры – пламя и пожар
свелись, до капли – океаны.
Хребет всегористый скручён
до нитки, стал невеликанным.
И в выдох ветер превращён.
Любовь до выплеска из тела
сошла, вселенство не виня.
В мгновеньи шокового дела
весь Бог уменьшился в меня.
И полон вакуум сих бусин.
Бином. Первичности бульон.
Сансары цепь всегда искусна.
Начало новых жизней, войн.
От судьбы не уйти
Званные всячески в гости,
к поезду, в уличный ход,
к встрече на берег и мостик,
в здания, к выставкам мод,
в резвые игры и хобби,
к стройным и вялым кустам,
к ужину, блюдам, на пробы,
к новым и старым местам
дома остались, тревожась
капель дождливых, жары,
смирно, развально, то ёжась,
воздух берут, как дары.
Буря разбросанных красок,
двери распахнуты… Спят
в ужасе, бледности масок,
кровь подстрелив под себя.
Столкновение
Шоссе собой вчера окрасив,
глядишь с асфальта оком ввысь,
дорогу утром тем опася,
глухих просёлков лёдный мыс.
И стынут мышцы, чуб отдельно.
Фантомна боль. Перчинки-снег.
И бель слепит. Вокруг метельно.
И сны не греет с неба мех.
Помятость, стёкол паутина,
потёкший в мёрзость антифриз.
И топит случай пышность тины.
Иной в кювете смотрит вниз,
кто мчал быстрее и упрямей
чертей. А ты входил в туман.
Тут ночь не зналась с фонарями
века. Не спас вас талисман.
Поникли крылья, видя траур,
и перестали вдруг расти.
Тепло теряю ваших аур.
Вас опоздал двоих спасти…
Каштанность
Темень коричневых ядер,
зелень подбитых ежей,
жёлтость нападанных пятен
с веток – сырых этажей.
И шоколадиста гибель.
Стелен асфальта батут.
Скинутся многие, ибо
мучает ветерный зуд.
Град вертикальнейшей пушки
в крышу земную