.
слухи, что адепты школы Завета более могущественны, чем судьи, но распространялось ли это на поле боя или, особенно, на кидрухильские отряды, он не знал. Он мог только надеяться, что их угрюмый старый капитан одержит верх. Харнилас не производил на него впечатления особо политического человека – возможно, именно поэтому ему и дали в подопечные Наследников. Отец Сорвила несколько раз говорил ему, что интрига убила гораздо больше людей на поле боя, чем все остальное.
Мужчины замахали руками и еще несколько мгновений кричали, а потом Эскелес, по-видимому, сказал что-то слишком умное или слишком дерзкое. Харнилас привстал в стременах и начал громко кричать на мага, который буквально поник перед этим диким зрелищем. Сорвил обнаружил, что смеется вместе с Цоронгой и Оботегвой.
– Дурак! – воскликнул Эскелес в полном раздражении, присоединившись к ним. – Этот человек – дурак!
– Практика-практика, – пропел Сорвил, подражая тону, который его учитель принимал всякий раз, когда он жаловался на языковые упражнения. – Это вы всегда говорите, что легкий путь никогда не бывает правильным.
Цоронга фыркнул, услышав перевод Оботегвы. Маг сердито посмотрел на Сорвила, но затем взял себя в руки и раздраженно улыбнулся. Он взглянул на аистов, круживших высоко над гребнем, за которым начиналась похожая на огромную чашу впадина. Их белые распахнутые крылья несли золото заката.
– Прошу вас, докажите, что я прав, мой король. Я действительно прошу.
Холод, казалось, прокрался в тень.
Как только они приняли решение, их погоня стала непреклонной. Повинуясь жесту Харниласа, они выстроились клином, рассекая вздымающиеся и опадающие холмы, как плот на океанских волнах. Они мчались рысью, чтобы не сбить лошадей с ног, и этот шаг позволял им не только возбужденно болтать, но и тревожиться из-за того, что каждый подъем им приходилось преодолевать в молчании.
– Они не двигаются, – сказал Цоронга Сорвилу через Оботегву. – Но почему? Они нас видели?
– Может быть, – ответил Сорвил, борясь с одышкой, из-за которой его голос звучал сдавленно. – А может, они просто отдыхают… Шранки предпочитает ночь. Солнце изнуряет их.
– Тогда почему бы не использовать возвышенность, где они могут наблюдать?
– Солнце, – повторил Сорвил, ощутив внезапный приступ дурного предчувствия. – Они ненавидят солнце.
– А мы ненавидим ночь… вот почему мы удваиваем наши вахты.
Король Сакарпа кивнул.
– Но помни, что ни один человек не ходил по этой земле тысячи лет. Зачем им следить за мифами и легендами?
Его прежнее рвение, казалось, ускользнуло от него, провалившись сквозь подошвы его сапог. Наследники поднялись по склону, держась в тени и под углом к ветру, несшему пыль, которая разлеталась от них. Всюду, куда бы Сорвил ни посмотрел, он видел землю, и все же ему казалось, что он едет по краю опасной пропасти. Головокружение охватывало его, угрожая стащить с седла. Он понял, что