Воин Доброй Удачи. Р. Скотт Бэккер
восьмидесяти лиц наблюдали за происходящим – залитая лунным светом паства. Сорвил сглотнул, взглянул на Оботегву, который просто кивнул, и подошел к нему…
– Они… они приходят… – начал он, но запнулся, услышав, как Эскелес переводит вместо Оботегвы. – Они приходят в основном зимой, когда земля замерзает слишком сильно, чтобы они могли добывать личинок, которые являются их основной едой. Иногда одиночными кланами. Иногда визжащими ордами. Башни Предела сильны именно по этой причине, а наши Конные Князья стали несравненными опустошителями. Но каждый год завоевывается хотя бы одна башня. Минимум одна. Мужчин в основном убивают. Но женщин – и особенно детей – берут для забав. Иногда мы находим их отрубленные головы прибитыми к дверям и стенам. Маленьких девочек. Маленьких мальчиков… Младенцев. Мы никогда не находим их целыми. И их кровь всегда… выпущена. Вместо багрового мертвецы вымазаны черным… черным, – его голос прервался на этом слове, – с-семенем…
Сорвил остановился. Его лицо покраснело, а пальцы дрожали. В четырнадцатую зиму отец привез его на север в карательную экспедицию, чтобы он лично увидел их древнего и непримиримого врага. Надеясь найти припасы и жилье, они пришли в башню под названием Грожехальд и обнаружили, что она разграблена. Ужасы, которые он там видел, до сих пор преследовали его во сне. «Мы могли бы мучить тысячу этих тварей в течение тысячи лет, – сказал ему отец в ту ночь, – и мы отплатили бы им лишь каплей той боли, которую они причинили нам».
Теперь он повторил эти слова.
Сорвил не привык обращаться к большой аудитории, и поэтому молчание, последовавшее за этим, он воспринял как своего рода осуждение. Когда Эскелес продолжил говорить, он просто предположил, что маг пытается исправить свою глупость. Но затем Оботегва, переводя его слова, пробормотал:
– Король Сорвил говорит так же красноречиво, как и правдиво.
Сорвил был потрясен, обнаружив, что он может понять многое из того, что сказал учитель школы Завета.
– Шус Шара кум… Это звери без души. Они – плоть без духа, они непристойны, как никто другой. Каждый из них – это яма, дыра в самом фундаменте. Там, где мы обладаем чувствами, где мы любим, ненавидим и плачем, они пусты! Режьте их. Рвите их на части. Жгите и топите их. Вы скорее запачкаетесь, чем согрешите против этих гнусных мерзостей!
Как бы сильно ни звучали эти слова, Сорвил заметил, что большинство Наследников продолжали смотреть на него, а не на мага, и понял, что то, что он считал осуждением, на самом деле было чем-то совершенно иным.
Уважением. Даже восхищением.
Только Цоронга, казалось, смотрел на него встревоженными глазами.
После этого развлечение началось всерьез. Мужской смех звучал пронзительно, как звучат нечеловеческие вопли сумасшедшего.
То, что осталось от шранка, дергалось и блестело в пропитанной кровью траве.
Они свернули лагерь, обсуждая странное отсутствие стервятников, а затем выехали на широкую освещенную