Заветы старого мироведения. О Проявлениях Прави и Нави, Правильной Нави и Явных Наветах. Илья Николаевич Черных
то рациональная критика будет понятна лишь всё более узкому слою соотечественников. Остальных будет всё легче искусить жаждой разрушения. С помощью новых технологий объектом атаки теперь делается, в первую очередь, объединительные скрепы народов, а потом уже – государство.
Когда этот стержень идентичности уничтожается – народ растворяется в других. Основной метод уничтожения народа – внедрение чуждой идеологии. В прежние времена необходимо было завоевать народ войной, чтобы уничтожить его этическую парадигму, вплетённую в традиции чести, справедливости, правильности и в родную веру. Мыслящих по-пролетарски даже слова эти коробят. Для них это то, чего нет. У них и нет. У них и не будет.
Культура – она в значительной мере о правильности и справедливости. Об этом большинство значительных произведений. Язык и культура – это взаимосвязанные объединяющие скрепы. Особенности этих родовых скреп определяют особенности народов. А сходство нравов – фактор их совместимости.
Я, будучи русским, описываю в этой книге русские нравы. Но я знаю, что они будут по нраву представителям других народов, получившим такое же понимание правильности и честности. Родовые традиции правоты у многих приязненных нам стоят на уважении к жизням умудрённых праотцов.
Мне пришлось много работать с разными иностранцами. С багажом проанализированных родовых представлений я осознанно выстраивал юридические и человеческие условия кооперации на фоне трудно разрешимых конфликтов интересов. Не язык, а различия в ментальности составляли главную сложность и основной интерес в той работе. Умение находить общее в главном и с юмором относиться к различиям помогало совместно зарабатывать, опираясь на сильные стороны оппонентов. Немаловажными результатами были и дружеские отношения, и эпикурейские удовольствия от преодолений пустых стереотипов и недоверия.
Мне довелось общаться с представителями других, более примитивных культур, где этика построена на писаной морали – нехитром наборе заветов и запретов. Часть представителей таких культур называет себя русскими, но для меня они – чужаки.
Необходимость учитывать национальные особенности контрагентов и партнёров стала для меня стимулом ценить то, что бережно передавалось мне, и то, что я, чего греха таить, едва не растерял, увлечённый космополитизмом.
Некоторые по разным причинам не получили такого внутреннего многопланового стержня ограничений и мотиваций. Для них важнее внешние рамки: законов, писаной морали и стыда.
Родовые нравы могут быть чужими и непонятными для тех, у кого чувство правды заменено суррогатом правил, выдуманных их авторитетными «вождями».
Я много раз убеждался – как жалко через несколько лет выглядят те, кто намеренно убивает в себе свою русскость для облегчения адаптации на чужбине. Они завидуют потом другим, более успешным,