Не место для поэтов. Егор Канцибовский
умереть бессмысленной смертью.
Сегодня я – человек вне человечества и не вижу такого расклада, при котором вернулся бы в него bene placito13. Я счастлив, что более не имею ничего общего с теми, кто изо дня в день поедает себе подобных. Что же, делайте ваши ставки, делайте вашу игру, господа, а я пас. У меня и так ничего не осталось, кроме сердца, но зато оно – один неистлевающий, жаркий кусок угля, освещающий мою дорогу. Пусть же вспыхнет то, что обречено сгореть дотла. Прах к праху. И когда все сущее обратится в осевший пепел, то я не стану «накидывать» сверху. В мире, где каждый добавляет личную щепотку пепла во всеобщее пепелище, я предпочту остаться тем, кто этого не сделает.
Я увидел Рину в окне одного новомодного заведения спустя почти год после того, как она меня покинула. Она сидела за роскошным столиком вместе с каким-то дешевым малым, наряженным в дорогой костюмчик, и натужно смеялась, когда тот разыгрывал перед ней невнятные репризы с набитым ртом. Поначалу от общей ситуации и мне сделалось смешно, потом – немного паршиво, но чем дольше я стоял и смотрел на то, как вымученно, как устало, но старательно она ему улыбается, тем быстрее во мне росла обыкновенная жалость. Бедная, ей так хочется доступных, примитивных и поверхностных радостей, потому что она не в силах отыскать подлинного счастья в чертогах своего сердца. Из коварной и кровожадной хищницы она превратилась в глупую загнанную дичь, которая начинает догадываться, что пути назад больше нет и исход для нее уготован лишь один. Сколько еще времени – год, три года, пять лет или десять? – пройдет, прежде чем она отыщет кого-то, кто будет любить ее хотя бы вполсилы того, как любил ее я. Кого-то, кому будет нужна не столько ее плоть, сколько сама она, как человек, со всеми своими проблемами, сомнениями и страхами, которые непременно вылезут наружу позднее, как бы хорошо она сейчас не пыталась их прятать от самой же себя. Раньше я был уверен в том, что она олицетворяла все мне необходимое. Раньше я был готов петь для нее, пока не сядет голос, и грезить о ней, пока не откажет разум. А теперь…
А теперь, когда я выхожу за границы всего материального и продолжаю свой путь прозревшим и свободным, механизмы в ее голове со скрипом прокручиваются в той плоскости, в которой ее саму уложили, усадили или наклонили, намотав волосы на кулак. Раз-два и дело в шляпе. А если что-то пошло не так, то можно просто стереть салфеткой. Оба получают то, что заслужили, – ничто в квадрате. Я же получаю то, к чему им никогда и не снилось прикоснуться, – искусство в его чистом и первозданном виде. Беспроигрышный вариант, если не играть.
Что ни говори, а прошлого и впрямь слишком много, и с каждым проходящим днем будет становиться все больше. Всепоглощающая опухоль, которая в итоге становится размером с целую жизнь. И с этим ничего нельзя поделать, как не бейся головой об заклад и к какому хирургу не обращайся за помощью. Конечно же,
По доброй воле