Напролом. Вера Мир
фоне этих мыслей он слышал и Алису.
– Откуда вы столько про самоубийства знаете?
– Я бывший военный.
– Прям воевали?
– Это закрытая информация.
– Но я – никому-никому, честное-пречестное слово, – она говорила откровенно, снова глядя Игорю в глаза.
– У вас такой взгляд, что невозможно соврать. Воевал. А Чеширский Кот не выдаст?
Она засмеялась – в голос, как смеются маленькие девочки. Игорь рассуждал: значит, он не разучился смешить девушек. Вот это да! Мысленно обращаясь к Богу из своего сна с чем-то похожим на благодарность…
– Э-эй, вы здесь?
– Я бы не сказал, что полностью.
– То прям перебиваете, то уплываете куда-то… Что-то с вами тоже не так?
– Ага… Тоже. Расскажите, легче станет, – подловил он её на слове.
– Позвольте вопросом на вопрос.
– Идёт.
– Как вы догадались?
– И этот ваш прикид, и волосы как синяя лампа, какой-то немыслимый футляр с Чеширским Котом…
– Слушайте, опять вы про кота… А линзы я выну, немного погодя.
– Хотите сказать, что там виолончель?
– А вы думали?..
– Признаться, надеялся на кота… Что же вас терзает? Заинтригован. Может, смогу помочь?
– Помочь-то мне вряд ли кто-то сможет. А… ладно. Только, чур, уговор. Мой рассказ в обмен на ваш. Ну как?
– Я-то тщательнее скрывал, чем вы, но, видимо, не получилось?
– Так я ведь Алиса, меня не проведёшь, я вычислю, – улыбнулась она.
– М… Гу-у… моим же оружием? А давайте. Но раз я первый спросил, то сначала вы.
– Окей. Кем же работает бывший военный? Буду угадывать. Нам ещё лететь…
– Вообще-то, лететь нам не так уж и долго. Продолжаете бояться?
– Да, хотя не так сильно, как раньше. Так кем?
– Угадайте.
– Небось своя охранная фирма на Рублёвке?
– Почему на Рублёвке? И потом, я бы летел уж точно не экономклассом.
– Про экономкласс – это вы здорово подметили. Значит, холодно.
– Очень холодно, совсем не та область.
– Странно. В банке, что ли? В банке?
– Нет. Ещё холоднее, – сказал он, закрыв глаза левой рукой.
– Полицейский, что ли?
– Не угадать вам, без вариантов. Иду на помощь. Я сапожник.
– Сапо-о-ожник? Правда? Да ладно…
– Так удивились моей профессии. А вы, по всей видимости… виолончелистка. Вам года двадцать два – двадцать три?
– М-м-м, про первое несложно догадаться, а с годами сильно ошиблись. Двадцать восемь, тридцатого ноября двадцать девять стукнет. Преподаю в музыкальной школе при Гнесинке. А вам?
– С позиции моих лет без разницы, что двадцать два, что двадцать восемь, что двадцать девять. Мне тридцать восемь.
– Неужели сапожник? «Пьёт как сапожник» – есть же такое выражение. Всё-таки попиваете, признайтесь. Однако на свои годы и тянете. Значит, завязали?
– Слушайте. Определённо подрабатываете следователем? Или внедряетесь?..
– Хватит