Нерассказанные истории. Анна Грэйс
я смотрела в наше большое панорамное окно, которое так любила. Думать о том, что сейчас придется идти на улицу и до самой темноты пропалывать бесконечные грядки совершенно не хотелось.
Большой удачей считалось купить дом с участком. Два года назад мы с Женькой успели взять кредит на маленький домик на пятнадцати сотках. Теперь наша жизнь состояла из огородных забот: каждый день после основной работы мы копали, пропалывали, поливали, пасынковали. Земля въелась мне под ногти и уже не отмывалась. Зато урожая практически хватало, и у нас оставались деньги, чтобы выплачивать гигантский ипотечный кредит.
– Ну что, пошли? – спросил Женя, когда мы наелись. – Надо же убрать за собой, а то протухнет. – Он проворно поднялся на ноги, унес тарелки на кухню и откинул ковер в сторону. Спустился вниз, в подвал и через минуту уже поднялся обратно, неся в руках ведро со шкуркой и кроличьими внутренностями.
– Закроешь за мной? – попросил он, выходя во двор.
Я немного посмотрела в окно, как он идет по двору к сараю, как вытаскивает лопату и закапывает останки в дальнем углу сада. Потом наклонилась к ковру и тут увидела в окне соседского дома чье-то лицо. Оно дернулось и пропало. Шторы! Вино опьянило меня и забыла задвинуть шторы!
В эту ночь я спала плохо – меня мучили мысли о соседе, и я ворочалась с боку на бок, пытаясь найти положение. Под мерное Женино дыхание я вела нескончаемый диалог с совестью. Что видел наш сосед? Что понял? А если и понял, то позвонит ли инспектору? Держать дома животных запрещалось, вегетарианство было возведено в абсолют, несомненный и нерушимый. И мы преступники. Такие же преступники, как торговцы с черного рынка, у которых можно купить втридорога курятину, или владельцы подпольных ресторанов, где подают мясной бульон. Мы оба с Женей знали это, но это не отменяло того, как гадко, как невыносимо скверно теперь я себя чувствовала и никакая логика не могла это исправить.
Когда небо на востоке начало светлеть, я, наконец, задремала. Поэтому не слышала шороха автомобильных шин по гравию. Меня разбудил звон стекла. Кто-то разбил наше окно и множество людей в черной одежде, кованых сапогах и с дубинками в руках заполнили дом. Жалобно хрустели осколки под их сапогами.
Я не двигалась. Сейчас главное не двигаться, не давать повода ударить себя. Только метнула взгляд на Женю – он весь сжался, как кот перед прыжком, выпучил глаза и открывал рот, силясь что-то сказать.
– Твари! – наконец вырвалось у него. – Кто? Кто вас сюда звал?
– Женя, нет! Молчи!
– Пошли вон отсюда, твари! Убирайтесь!
Глухой удар. Один из вошедших ударил Женю дубинкой в солнечное сплетение. Он согнулся пополам, как складная линейка. Упал на пол. К моему ужасу, добавилась его боль. Я смотрела, как он лежал на полу, как судорожно пытался вдохнуть. На его посиневшее, задыхающееся лицо и вдруг не выдержала и закричала. Двое подхватили моего мужа – один под коленки, другой под руки и поволокли на улицу, как куль с песком. Я видела его в последний раз.
– Нет!