Зов страсти. Маргарита Владимировна Чижова
меня.
– Это некрасивый поступок, – вздохнула я, – достойный осуждения. Но не повод для ненависти.
– Не торопитесь с выводами, – капитан потянул за витой шнур, давая команду кучеру придержать коней. – Сперва прочтите.
Карета остановилась и лорд Ролло вышел. Я услышала, как он велел слугам беречь лошадей, потому что их негде будет сменить, проворчал что-то про воду и приказал снова начать движение.
Футляр лежал на сиденье, притягивая взгляд. Будь я прилежной ученицей, внимательно слушавшей наставника, то ни за что не прикоснулась бы к металлическому замку. А может, и вовсе выкинула бы чужие письма в придорожную пыль. Но глупое любопытство одержало верх. Я схватила тубус, щелкнула застежкой и вынула два свернутых трубочкой пергамента.
Первое письмо предназначалось мне. Рука Валтаира красиво и размашисто выводила:
«Возлюбленная Кассандра!
Пишу тебе, как живу и чем занимаю мысли. Вчерашнего утра шёл я вдоль крепостной стены и услыхал знакомую неторопливую песнь. То звонко выводил трели и пересвисты пестрый дрозд, которых без счета в садах благодатного края, но редко повстречаешь в колючих южных степях. Могу сказать тебе, что уже пятый день как приехал я в скудный Синистрам, но с командиром покуда не свиделся. До полудня умчался он вслед за караваном, разоренным зеленокожим сбродом. Доподлинно ведаю, что на посеченных не оставили они даже сапог…»
Я промокнула уголки глаз платком и продолжила читать. Сетуя на мучительную разлуку, Валтаир просил меня поберечься и клялся вернуться домой в целости, с богатыми дарами – зеленым шелком, жемчугом и волшебными безделицами.
Не утерпев, я поднесла пергамент к губам и страстно расцеловала. Как мне хотелось, чтобы легконогие кони мчались во весь опор, приближая миг нашей встречи с любимым…
Переведя дух, я взяла второй пергамент, оказавшийся короткой измятой запиской:
«Писано с ошибками, о чем прошу прощения у вашей милости, ибо взялся за перо под вечер, в изрядной спешке. С корабля сообщили мне, будто Лютнехвост сочинил новую балладу, кою пел так сладко и складно, что взор государя обратился на север, где разрастаются терновые кусты…»
Далее все было зачеркнуто, но подпись сохранилась: "Здравствующий вашей милостью лорд Рихаз." Вероятно, письмо было переписано набело, а этот черновик по странной воле случая угодил за пазуху Ролло.
Я разглядывала оба пергамента и не верила увиденному: почерк в записке оказался менее разлетистым, но таким же твердым и хорошо узнаваемым, запах мускатного ореха по-прежнему теплый и пряный, более не согревал сердце, а оседал во рту невыносимой горечью. Неужели все те ласковые слова и нежные признания сочинял не Валтаир, а его соратник? Почему? Что они скрывают? Боль, обида и разочарование нахлынули, как волны на пустынный берег.
Зачем лорд Ролло не скрыл от меня эту правду? Чего хотел добиться?! Я возненавидела его, готовясь обрушить весь накопившийся внутри гнев. Если бы не жуткая тряска и боязнь выпасть, я бы распахнула дверь кареты и выкрикнула кучу обидных слов…
"Мерзавец!