Рандеву. Борис Ильичев
считайте марты —
исключительно Зимой.
Бога зря не поминайте,
не клянитесь на крови
и, с Фортуной визави
сев, даров не вымогайте.
Даже в скудном свете дня
всё равно светлей, чем ночью.
Коль не любишь песнь сорочью,
слушай песни соловья.
Трудно жить в вершке от края,
на земле у края свет
очень слаб, и кто совет
даст, святым дойти до рая.
«Когда любил я дни рожденья…»
Когда любил я дни рожденья,
был молод и на шалость скор.
Давали для грехопаденья
те дни немыслимый простор.
Любил резвиться на морозе
и никогда не замерзал.
Писал стихи (конечно в прозе),
за бывший круг считал овал.
Я много глупостей наделал
и был заядлый демагог.
Всё больше занимался телом,
хоть и душой, конечно, мог.
Любили женщины меня,
а я считал – их было мало,
и всё же корм был не в коня,
иная кровь во мне играла.
«Зачем арап зарезал Дездемону?..»
Зачем арап зарезал Дездемону?
Иль задушил, что, впрочем, всё равно.
Бедняжка не издала даже стону,
теперь рыдают все в театрах и кино.
А может быть, не все и не рыдают,
сидят, платки для вида теребя,
и бедного Отелло вспоминают
и думают – а что бы сделал я?
«Я не могу строчить стихов по случаю …»
Я не могу строчить стихов по случаю —
здесь должен быть особенный талант.
Возьмусь писать и сам себя замучаю —
стекло ведь не гранится в бриллиант.
Смотрю на тень свою – к стопам прикована,
она не делает попыток убежать.
Вот если б ты была так заколдована,
и я хотел бы твоей тенью стать.
На юг смотрю – турецким полумесяцем
прикинулась средь облаков луна.
Что б ни писал – выходит околесица,
но мысли о тебе не вычерпать до дна.
Грызу с тоской сухарь воспоминания,
тяну из памяти пустых мечтаний нить.
Как тяжело листать историю блуждания —
Не знаю даже, как вам объяснить.
«За занавеской женский силуэт…»
За занавеской женский силуэт
слегка намечен акварельной краской.
И этот незатейливый сюжет
из песни взят или навеян сказкой.
Как коротки мгновенья счастья – се ля ви.
Как быстро вянут срезанные розы,
Когда бы больше дали нам любви,
мы легче пережили бы морозы.
«Любовь, как мне понять тебя, скажи!»
Молчит – как будто бы сама не знает,
а в небе лётчик крутит виражи,
как будто сердце по лазури вышивает.
Похоже сердце, но уже следы
рисунка ветер превращает в пену.
Исчез рисунок –