Рандеву. Борис Ильичев

      Когда просыпаюсь с рассветом

      и ночь закрывает свой зонт,

      я вижу, как розовым цветом

      заря залила горизонт.

      И слабая нищенка-память,

      ещё не проснувшись вполне,

      старается быстро избавить

      меня от видений во сне.

      Дом всё ещё спит, и суставы

      его еле слышно скрипят,

      а с поля волшебные травы

      ко мне дотянуться хотят.

      И я безмятежно зеваю,

      дела отложив на «потом»,

      как будто на миг застываю

      в лакуне меж явью и сном.

      Поскольку в мире одеял,

      где имманентность истин спорна,

      любовь, как ни была б упорна,

      всегда проходит перевал.

      И сколь за нею не спеши,

      за скал гранитною громадой

      чужой не разглядеть души,

      а разглядишь – не будешь рада.

      Не отличить Добра от Зла,

      иные утвержденья ложны.

      Так их взаимосвязи сложны,

      что остаётся лишь зола

      от столкновений их горячих,

      а если б было всё иначе,

      то Завтра было бы Вчера.

      и в воз впрягались кучера.

      Питавшаяся взглядами жильца,

      в часах кукушка с голоду скончалась,

      и миг начала, как и миг конца,

      исчезли, будто время рассчиталось

      с долгами, и, закрыв счета у всех,

      кто в доме жил, оно свой ток прервало,

      и маятник застыл в движении вверх,

      не дотянув до точки перевала.

      Как если бы девятый вал морской

      застыл навек, ударившись о твердь…

      Нет времени за роковой чертой,

      чертой, которая зовётся Смерть.

      И Дом, готовясь перейти черту,

      забыв жильцов, не может дать ответы:

      чьи призраки тревожат темноту,

      чьи дотлевают на стенах портреты.

      Капитан потянет за верёвку,

      пароход басисто заревёт.

      Разменял на медь я сторублёвку,

      а кассирша медных денег не берёт.

      И «за так» вести не соглашается —

      что ей уши с мёртвого осла.

      Бьет волна о борт – корабль качается —

      скудный профит у такого ремесла.

      Сарафаны расцвели на верхней палубе,

      ветры им подолы теребят,

      а на пристани клюют и гадят голуби,

      провожают и встречают всех подряд.

      Заскрипят колеса пароходные,

      станет шире меж причалом щель.

      Позовёт их вдаль пространство водное

      и обманет всех, кого манила цель.

      Станут плицы мокрыми ладошками

      бить по морю или, может, по реке.

      Капитану в кителе с застёжками

      будет