Руфь. Элизабет Гаскелл
с надеждой смотрела на миссис Морган, как будто та была прорицательницей, способной ответить на любые вопросы.
– Да, мисс, ситуация действительно очень неприятная. Но не плачьте, слезами делу не поможешь, это точно. Я сама пойду взгляну на несчастного молодого человека, а уж потом решу, нужен ли ему доктор.
Руфь устало последовала за миссис Морган наверх. Когда они вошли в комнату больного, мистер Беллингем сидел на кровати и дико озирался вокруг. Увидев их, он воскликнул:
– Руфь! Руфь! Иди ко мне, не оставляй меня одного! – После этого он в изнеможении упал на подушку. Когда же миссис Морган подошла к нему и попыталась заговорить, он не только не ответил, но и, похоже, даже не услышал ее.
– Я пошлю за доктором Джонсом, дорогая моя. Да, так и сделаю. Даст бог, он будет у нас через пару часов.
– Ох, а раньше никак нельзя? – испуганно спросила Руфь, ужаснувшись, что придется ждать так долго.
– Конечно нет! Живет он под горой Ланглас, а это в семи милях отсюда. Но это если он дома. Он ведь доктор и может поехать к какому-нибудь пациенту по другую сторону горы, миль за восемь или девять. Я пошлю за ним мальчика верхом на пони прямо сейчас.
С этими словами миссис Морган оставила Руфь одну. Делать той было нечего, потому что мистер Беллингем вновь погрузился в тяжелый, беспокойный сон. Между тем начинался новый день и до нее доносились обычные утренние звуки: звон колокольчиков, вызывающих прислугу, шум из коридора, по которому в номера разносили завтрак. Руфь сидела у постели больного в затемненной комнате и чувствовала, что вся дрожит. Миссис Морган прислала с горничной завтрак для них, но Руфь судорожно махнула рукой, чтобы все унесли, и девушка не посмела настаивать. Это было единственное событие, нарушившее монотонность столь долгого утра. За окном она слышала оживленные голоса постояльцев, отправлявшихся на экскурсию, верхом или в коляске. Один раз, совсем усталая и измученная, она осторожно подошла к окну и, отворив одну ставню, выглянула на улицу. Но ясный солнечный день был невыносим для ее изболевшегося и полного тревог сердца – полумрак комнаты сейчас подходил ей намного больше и здесь ей было легче.
Доктор приехал только через несколько часов. Он попробовал поговорить непосредственно с пациентом, но, не получив внятных ответов, начал расспрашивать насчет симптомов болезни Руфь. Когда же она сама пыталась что-то выяснить у него, он только качал головой и хмурился. Затем он жестом позвал миссис Морган за собой, и они с ним ушли в маленькую хозяйскую гостиную, оставив Руфь в ужасном отчаянии, какого она себе всего час назад даже вообразить не могла.
– Боюсь, случай очень тяжелый, – сказал мистер Джонс хозяйке по-валлийски. – Очевидно, у него началось воспаление мозга.
– Бедный джентльмен! Бедный молодой человек! А ведь он выглядел просто воплощением здоровья.
– Как раз такая физическая крепость, вероятнее всего, делает его недуг более опасным. Впрочем, мы должны