Руфь. Элизабет Гаскелл
трепет, другие очень поэтичны и причудливы.
Руфь была слишком застенчива, чтобы поддерживать разговор какими-то своими замечаниями, хотя мягкий и немного задумчивый тон ее собеседника очень располагал к себе.
– Например, возьмем хотя бы вот это, – сказал он, касаясь высокого стебля растущей у тропинки наперстянки, усеянной зелеными бутонами, несколько из которых в самом низу уже распустились яркими темно-красными цветками. – Осмелюсь предположить, вы не знаете, что заставляет это растение так грациозно кланяться и раскачиваться из стороны в сторону. Полагаю, вы считает, что его качает ветер, не так ли? – Он посмотрел на нее с серьезной улыбкой, которая хоть и не оживила его задумчивый взгляд, но все же придала лицу неизъяснимое обаяние.
– Действительно, я всегда думала, что во всем виноват ветер. А разве это не так? – искренне удивилась Руфь.
– О, валлийцы расскажут вам, что это священный цветок фей, что он, в отличие от нас, имеет дар видеть их, а также всех бесплотных духов, и что он просто почтительно кланяется им, когда они проходят мимо. На валлийском языке его название – maneg ellyllyn – «перчатка хороших людей». Подозреваю, что наше название «лисья перчатка» появилось по созвучию с названием «человеческая перчатка»[10].
– Какое милое поверье, – сказала Руфь. Она слушала его с большим интересом и хотела бы, чтобы он продолжал, не ожидая от нее ответов. Но они уже подошли к деревянному мостику. Провожатый перевел ее на другую сторону и, учтиво поклонившись на прощание, ушел своей дорогой, так что Руфь даже не успела поблагодарить его за такое участие.
Тем не менее это было приключение, о котором стоило рассказать мистеру Беллингему. Рассказ Руфи действительно развлек его и занял до самого обеда. А пообедав, мистер Беллингем решил пройтись с сигарой в зубах.
– Руфь, – сказал он, возвратившись в номер, – я видел твоего маленького горбуна. По-моему, он похож на Рике с хохолком из одноименной сказки Перро. Только никакой он не джентльмен. Не будь у него горба, я бы по твоему описанию не узнал его. Ты назвала его джентльменом.
– А вы так не считаете? – удивилась Руфь.
– О нет, конечно нет. Вид у него потрепанный, одежда поношенная, а живет он, как поведал мне местный конюх, на втором этаже в доме, где внизу располагается эта ужасная лавка, которая торгует свечками и сыром и от которой смердит на двадцать шагов. Ни один настоящий джентльмен такого бы не вынес. Он, должно быть, или путешественник, или художник, или кто-то еще из этой же публики.
– А вы видели его лицо? – спросила Руфь.
– Нет, но его спина, да и сам он весь… Этого вполне достаточно, чтобы можно было судить о его положении в обществе.
– Зато лицо у него необыкновенное и такое красивое! – мягко возразила Руфь, но мистер Беллингем уже потерял всякий интерес к этой теме, и на этом разговор закончился.
Глава VI. Над Руфью сгущаются тучи
На следующий день погода стояла великолепная – настоящее «венчание небес с земною твердью», – и все постояльцы дружно покинули гостиницу, чтобы в полной мере насладиться свежей прелестью
Английское название наперстянки