Нетерпение сердца. Стефан Цвейг
на удивление хорошо знаком со всеми кадровыми изменениями в нашем полку, произошедшими за много лет, и я не знаю почему, но у меня возникает ощущение, что он с определенным намерением подчеркивает свое личное знакомство с каждым старшим офицером.
«Еще десять минут, – думаю я, – и можно будет незаметно откланяться». Но тут снова слышится тихий стук в дверь; внутрь входит слуга – бесшумно, словно босиком, – и что-то шепчет Эдит на ухо. Утратив контроль над собой, она громко отвечает:
– Скажите ему, пусть подождет. Или нет, пусть оставит меня сегодня в покое. Пусть уходит, он мне не нужен.
Мы все смущены ее горячностью, и я встаю с неловким чувством, что слишком долго засиделся. Но столь же бесцеремонно, как и на слугу, Эдит прикрикивает на меня:
– Нет, останьтесь! Это даже не обсуждается.
Собственно, ее командный тон свидетельствует о невоспитанности. Отец, видимо, тоже испытывает смущение, ибо он с беспомощно обеспокоенным лицом увещевательно возражает:
– Но, Эдит…
Теперь девушка сама понимает – то ли из-за испуга на лице отца, то ли из-за того, что я смущенно переминаюсь с ноги на ногу, – что не совладала с собой, и внезапно обращается ко мне:
– Извините. Йозеф действительно мог бы подождать, вместо того чтобы врываться сюда. Это не что иное, как ежедневные пытки, – массажист, который делает со мной упражнения на растяжку. Чистейший бред, раз, два, раз, два, вверх, вниз, вниз, вверх; как будто от этого все сразу же станет хорошо. Новейшее изобретение господина доктора и совершенно излишнее мучение. Такое же бессмысленное, как и все остальное…
Эдит вызывающе смотрит на отца, как будто винит его. Смущенный (ему стыдно передо мной), старик наклоняется к ней:
– Но, дитя мое… ты действительно думаешь, что доктор Кондор…
Однако он тут же запинается, потому что ее губы начинают дрожать, узкие ноздри трепещут. В тот раз ее губы точно так же дрожали, вспоминаю я и уже боюсь нового приступа. Но неожиданно Эдит заливается румянцем и примирительно бормочет:
– Ну ладно, я пойду, хоть это и бесполезно, совершенно бесполезно. Извините, господин лейтенант, надеюсь, скоро вы еще раз придете к нам в гости.
Я кланяюсь и хочу попрощаться. Но она уже снова передумала:
– Нет, побудьте с папой, пока я удалюсь.
Последнее слово «удалюсь» Эдит произносит резко и отрывисто, словно угрожая. Затем она поднимает со стола маленький бронзовый колокольчик и звонит в него – лишь позднее я заметил, что по всему дому такие колокольчики стояли на столах в пределах ее досягаемости, чтобы Эдит могла в любой момент позвать кого-нибудь к себе. Колокольчик звенит резко и пронзительно. Тут же снова появляется слуга, который незаметно исчез во время ее вспышки.
– Помоги мне, – приказывает она и отбрасывает меховое покрывало. Илона наклоняется к ней, чтобы что-то прошептать, но Эдит, заметно возбужденная, раздраженно прикрикивает