Змеиный Зуб. Ирина Сергеевна Орлова
где Глен чинил скрипящий катафалк, Валь уже к шестому часу вечера почувствовала, что скоро упадёт на стол вместо покойника. Не столько потому, что работа была тяжёлой, сколько потому, что никому не могла угодить.
Кроме, разве что, Глена.
– Пошли, прогуляемся, – предложил он бодро, когда она вышла в очередной раз глотнуть воздуха. В горле скрипела мелкая пыль от опилок. А барону хоть бы что, он отдыхал пару минут уже который раз за эти полчаса. Его глубоко посаженные глаза солидарно с довольной ухмылкой тонких губ выражали удовлетворение тем, что он теперь не самый младший работник кладбища.
Прогулка – как раз то, чего Валь хотела. Она с удовольствием взяла его за локоть и положила голову ему на плечо, а он повёл её вглубь кладбища. Меж зелёных пригорков вилась подсохшая за тёплые дни дорожка. Вереск розовел, будто цветная дымка, отделяя своими зарослями разные части кладбища. В северо-восточной части, где он перемежался с рыжиной земляничного дерева, располагались самые знакомые Вальпурге места: последние пристанища родных и друзей. А сразу за ними земля шла выше и выше, вся охваченная сиреневой фатой вереска, и затем начинались скалы, за которыми следовал долгий обрыв вниз, к морю. Это кладбище и Девичья башня когда-то были северным рубежом брендамских предместий. Отсюда можно было видеть и городские стены, и засеянные поля к востоку от Летних врат. Башня перестала быть маяком, но на самом её верху до сих пор располагалась ниша для сигнального костра. А теперь разве что Глен пользовался ей, чтобы посмотреть на звёзды.
Жизнь схлынула с северной высоты над Брендамом лет тридцать назад, чтобы перебраться ближе к рыбацкому порту у посёлка Купальни и дальше, в городок Эдорта, где сейчас жила со своими родственниками леди Сепхинорис. Теперь во всей округе было по-кладбищенски тихо, зато расширяйся – не хочу, как говорится. Настоящий простор для могильного дела.
На ходу Глен сорвал веточку вереска и положил на могилу своего старшего брата Сюира. Тот умер то ли от отравления пищей, то ли от укуса неизвестной змеи. Сложнообъяснимые смерти на острове всегда объясняли укусами змей, слишком уж просто было по неосторожности стать их жертвой. Здесь также могла лежать и сестра Глена, леди Касси, но её судьба настигла её в Купальнях замужем за тамошним судовладельцем немногим после рождения ребёнка; там она и осталась.
Соседняя могилка выглядела ещё более скупо. На деревянной табличке выжженная надпись гласила «леди Мина Оллана Моррва, 1614 – 1630». Покосившись на невозмутимое лицо Глена, Валь тоже сорвала ветку вереска и воткнула её рядом с табличкой.
– Олланы всё же чаще просят похоронить себя в Эдорте, – заметила она. – Наверное, она очень любила тебя, раз хотела остаться здесь.
– Наверное, – скупо ответил Глен. Его первая жена умерла во время последней эпидемии брюшного тифа. Но в его глазах цвета старого лёна застыли не воспоминания, а просто какие-то мысли.
Валь покосилась на него, будто чувствовала,