Антихорошесть. Путь от маленькой девочки к пробудившейся женственности. Татьяна Сарапина
работал быстро и логично. Прокрутив в голове слова врачей, свое поведение за последние сутки, пришла к выводу – я ни в чем не виновата.
«Ребенок умер ночью. Очень тихо, пока я спала. Если бы я пришла в больницу сразу же, как перестала слышать шевеления, ничего поделать уже было нельзя. Я не виновата. Я не виновата. Не виновата. Пусть только этот кошмар поскорее закончится. Я скоро обо всем забуду, пусть только исчезнет этот огромный живот перед моими глазами».
Чем больше я твердила о своей невиновности, тем сильнее ощущала вину. Как кадры немого кино, перед глазами проносились картинки событий, в которых я чувствовала свою вину перед мужем, старшим сыном, коллегами. Где я поступала некрасиво, цинично, о чем впоследствии сожалела. Ядом расползаясь внутри, вина отравляла и спасала одновременно. В тумане неопределенности, она рационализировала случившееся, глушила тревогу и страх. Объясняла причины и следствия произошедшего, доказывала логичность мира, позволяла ненадолго убежать от неопределенности.
Когда мир разлетается на тысячу осколков, хочется чувствовать, что хоть немного управляешь реальностью. Если я пойму, почему так случилось, то в будущем смогу избежать страшного повторения.
Сознание пыталось создать понятную, прозрачную картину мира, избавится от тревоги и напряжения. Эта картина совершенно не отражала реальность, не гарантировала устойчивости, но позволяла ненадолго успокоиться, почувствовать уверенность. Все же ясно: были ошибки, пришла расплата. Буду во всем хорошей – мир воздаст за прилежность.
«Просто, надо быть хорошей. С хорошими людьми ничего плохого не случается».
Я все дальше заходила темный лабиринт, выстроенный из психологических защит. Остановиться или вернуться назад не было выбора – шла вперед. Наощупь, во тьме искаженных картин реальности, с выключенной чувствительностью я брела на свет будущего. В тот момент только оно дарило надежду, придавало сил.
– Вы будете забирать тело ребенка или мы сами его похороним? – спросила врач у мужа.
Муж вопросительно посмотрел на меня.
– Нет, мы не будем забирать тело, – быстро ответила я.
Никаких похорон, никаких разговоров о ребенке – пусть все останется в прошлом. Все, что я хотела – поскорее вернуться домой, восстановить здоровье, чтобы планировать новую беременность.
Чуть позже придет другой врач и сообщит, что тело все же придется забрать, так как государство не выделяет средств на захоронение.
– Вы же не хотите, чтобы вашего ребенка просто выбросили в мусор?
Волна возмущения захлестнула меня. Безадресная. Возмущала реальность, которая не спешила оставлять в покое. Сколько бы я не боролась с ней, как бы не бежала, она догоняла меня, ставя перед необходимостью что-то чувствовать в связи с произошедшим. Разве мало того, что пришлось пройти через мучительные роды, заполнять бумажки о согласии на экспертизу