Антихорошесть. Путь от маленькой девочки к пробудившейся женственности. Татьяна Сарапина
уничтожает все живое вокруг. Но и она оказалась бессильна перед любовью.
Почти неживое, измученное сердце вдруг снова начало отсчитывать ритм.
Тук- тук – тук.
Я есть. Я здесь. Я живое.
Я слышу еще одно сердце. Оно стучит в унисон. Одной болью, одним смыслом, одной вечностью. Одним чувством под названием любовь, которое придает силы. Оно отзывается внутри волшебной музыкой, которая разливается по венам горячим желанием жить. Ради одной любви, которая родилась после одной смерти в четырех больничных стенах.
Любить – значит пройти от начала до конца весь опыт соединения с другим человеком.
Видеть в любимом человеке обычного человека, ценить его за ординарность, недостатки, самобытность.
Отношения начинаются с влюбленности, но не всегда заканчиваются любовью. Это история столкновения божественного и земного. Естественный цикл жизни: день и ночь, жизнь и смерть, влюбленность – любовь.
Не бывает отношений с чистого листа. Чистый лист – это выбор, как продолжить вчерашнюю запись. С обид и обвинений или с решения повременить с выводами, начать искать выход из сложившейся ситуации.
Меня выписали из больницы через три дня после родов.
Пока мы шли к нашей машине, муж тихо сказал.
– Ты, пожалуйста, сейчас не нервничай, не злись. Я все исправлю. Когда «скорая» везла тебя в больницу, мы с мамой ехали за ней. Попали в небольшую аварию. Я не вписался в поворот, машина чудом не вылетели с моста. Врезался в отбойник, машина сильно помята.
– Какая это все ерунда. Мне все равно, что с машиной. Главное, все живы.
– Да, твоя мама так и сказала. А еще сказала, что это Тема нас спас. Оттуда, с небес нам помог, потому что последствия могли быть гораздо страшнее. Если бы не отбойник, который остановил занос.
– Слава Богу. Поехали домой, я соскучилась по Максиму.
Через три дня нам предстояло вернуться в больницу за телом ребенка, чтобы похоронить его.
Я твердо решила: ни за телом, ни на похороны не пойду. Злость на сына ушла: осталась жалость, тоска, грусть. По привычке, иногда разговаривала с ним, но уже поднимая глаза к небу. Он виделся мне прекрасным ангелом.
Зачем смотреть на мертвого малыша? Зачем разрушать светлый образ? Мне казалось, что лицо мертвого ребенка должно быть уродливым, поэтому не нужно смотреть, чтобы не видеть в кошмарах. И хотя Рома утверждал, что мальчик был очень красив, убеждаться в этом не хотелось.
«Тем более. Если он красивый, будет еще больнее вспоминать о нем».
Возвращаться домой тоже было страшно. Последний раз я была там еще беременной. Мечтала, как принесу в дом сына, познакомлю его со старшим братом, кошкой. Как он будет учиться ползать, сидеть, делать первые шаги, скажет первое слово. Представляла, как держу сына на руках. Глядя в глаза рассказываю, как долго ждала нашей встречи.
Боялась вопросов окружающих людей, их сочувствующих взглядов,