Антихорошесть. Путь от маленькой девочки к пробудившейся женственности. Татьяна Сарапина
своего сыночка. Со слезами, с любовью, со скорбью о случившемся, с благодарностью, что успели поцеловать малыша в лобик, навсегда оставить память о нем в своих сердцах.
Он и вправду был очень красивый. Как живой спящий ребенок, только очень холодный. Губки бантиком, пухлые щечки, кукольное личико. Я целовала его, благодарила за возможность этой встречи. Первой, единственной и прощальной.
«Привет, малыш. Прости меня за мое поведение. Прости, что отказалась от тебя сразу. Мне было больно и страшно. Прощай, любимый мой мальчик. Я люблю не меньше, чем, если бы ты родился живым. Я буду молиться за твою ангельскую душу, разговаривать с тобой, как все 9 месяцев нашей совместной истории. Ты, пожалуйста, будь рядом в минуты отчаяния, напоминай о нашей встрече, чтобы я не забывала, ради чего через все это прошла. Ради этой встречи и памяти о тебе, мой малыш. И еще ради чего-то, но об этом я узнаю гораздо позже. Спасибо тебе, что был со мной 9 месяцев, выбрал меня быть твоей мамой. Я буду приходить к тебе на могилку, приносить игрушки».
Не обращая внимания на родных, я разрешала себе плакать, пока силы не покинули меня. До последней слезы, разговаривала с мертвым малышом как с живым.
С этой минуты я больше не запрещала себе чувства.
Цикл должен быть завершен.
Мой потерянный ребенок – душа, которая требует внимания, признания со стороны всей семейной системы. Он – часть души моего рода.
Те ситуации, которые мы не проживаем в полной мере, блокируются внутри. Бессознательно мы будем стремиться прожить их еще раз.
Если мы бежим от чувств, нашим потомкам будет в разы сложнее. Родовая система создаст события, которые будут побуждать членов системы прожить чувства предыдущих поколений.
Спустя годы, когда я погрузилась в изучение своей семейной системы, увидела много непрожитой боли в связи с нерожденными или умершими детьми. Как по материнской, так и по отцовской линии.
Женщины моего рода теряли сыновей на войне, запрещали себе быть в трауре, потому что рядом «школота», которую нужно поднимать на ноги. Женщины моего рода делали аборты, чтобы «не плодить нищету». Убегали в тяжёлый труд как в своеобразную терапию, чтобы забыть о боли.
Как и женщины моего рода, я тоже пыталась закрыть глаза на свою боль. Заглушить ее, чтобы ничего не чувствовать, убежать в жизнь, в работу, в семью. Выписываясь из роддома, я спрашивала врачей, когда можно планировать новую беременность. Даже в мыслях не соглашалась с потерей, хотела быстрее оказаться в будущем. Только боль была сильнее, быстрее меня. Догнала и я сдалась ей.
Адская боль.
Нужно отработать все этапы. Не ускорять выздоровление, не заглушать боль, а дать отболеть.
Наступит зима…
Глухая, мертвая, долгая. Кажется, она навсегда.
Зимняя стужа проверяет на прочность желание жить дальше. Вроде бы нет ни капли жизни в дереве: пышная крона исчезла,