Две недели до Радоницы. Артемий Алябьев
– широкого ущелья между Лодовым гребнем и остальными Карпатами. В конце шлях встречался с красной линией – на Триглав, у подножия которого и лежало озеро. Я спросил, почему он решил выбрать такой долгий и извилистый путь. Ведь на «Слезу» можно было попасть со стороны Купав. Прямого пути, там, правда не было – нужно было бы карабкаться кошками по скалам. Только все равно это было бы быстрее.
– У меня на то… ностальгические причины, – улыбнувшись, ответил Ленин. Потом снова ткнул в карту, – Смотри, тут и на Ванду есть.
Действительно, путь отбивал на середине в сторону желтого шляха. Я мог попасть на вершину, сделав крюк вдоль Котлины. Об этом пути я знал и раньше, но никогда на него не совался. На дне Котлины с наводящей печаль периодичностью находили мертвые тела. Узкий спуск в ущелье был предназначен только для работников парка и скалолазов с подходящим снаряжением. Идти было рискованно и опасно, особенно в мокрую погоду. Но мы пошли. Я рассудил: если не встречусь с Каролиной сегодня, то вернусь в хостел и день пройдет впустую.
Спуск прятался в зарослях кустарника на краю обзорной площадки. Дорогу преградила предупредительная таблица с большими красными буквами: УВАГА! ШЛЯХ ТРУДНЫЙ И НЕБЕСПЕЧНЫЙ. БЕЗ ПРОВОДНИКА ВСТУП ЗАКАЗАН! Внизу был нарисован горный козел, уместивший все копыта на единственном камушке. Позади щита раскрывался обширный вид ущелья. Снег, на удачу, прекратился, и теперь хорошо просматривалась общая панорама гор. Гигантская расщелина, куда нам предстояло спуститься, глядела на нас хищным оскалом. На дне пропасти под ногами темнела впадина Котлины, а сбоку вдоль нее вздыбилась острыми ступенями каменная твердь. Путь наш состоял из бесчисленных складок в породе, которые уходили в самый низ.
Спуск оказался утомительным и напряженным. Тело мое было не в форме, и я быстро выбился из сил. Из-за усталости было легко совершить ошибку: подвернуть ступню и соскользнуть на мокром камне. Мы двигались медленно и часто отдыхали. На крутых спусках хватались за стальные цепи, прибитые к склонам. Я пожалел, что не взял в прокате перчатки: холодный металл кусал ладони. «Ленину» все трудности были нипочем – он уверенно карабкался впереди, и всем видом показывал, что узкий крутой спуск для него – разминка.
На середине тропы сделали привал, укрывшись от ветра за щербатым склоном. Мой спутник разговорился:
– Был тут во времена Союза. Из Польши тюки возили. Умыкнул от группы на денек – горы посмотреть. Остался на неделю. Тоже зима была. А я без ничего приехал – ни куртки, ни сапог. А что: взял в прокате да пошел. Везде обошел. Дурак, что совсем не остался. В Нагоре тебя никто не найдет. Такой край.
– «Слеза» вам, значит, понравилась.
– Да не то, что понравилась… Молодой был, дурак, – он задумался. – Ну слушай. На Триглав зашел, одолел высоту значит. Две шестьсот или семьсот, сколько там? Не суть. Как сойти, не знаю. Вокруг снег, тропы замело. Назад нельзя – ветер такой, что снесет. В горах-то я хотел остаться, но только живым. Смотрю