Просто Маса. Борис Акунин
умный человек, а все равно самурай.
– Освободите Ямабито, – сказал Тацумаса без обиняков.
– Кого?
– Человека-Гору. Ярмарочного силача, который устроил дебош в публичном доме.
– Того, что покалечил троих стражников, и один из них потом умер? Помню, я разбирал это дело. Освободить убийцу нельзя. Он поднял руку на представителей власти и за это [33].
– Освободите Ямабито, – повторил мастер, – и мы в расчете. Но если вы не хотите исполнить долг благодарности, ничего страшного. Я просто уйду.
Касидзава насупился. Пренебречь долгом благодарности он не мог, это было бы бесчестно.
– Больше всего на свете я не люблю непредсказуемости, а вы человек непредсказуемый, – проворчал господин советник. – На что вам этот увалень? Вы всегда ненавидели убийц и презирали болванов, а этот Ямабито и то, и другое. Бездарное, тупое животное. Кроме бычьей силы ничего нет. Когда он выступал на соревнованиях по сумо, его легко выкидывали с площадки борцы вдвое меньше весом. Только и умеет, что на потеху зевакам поднимать вес в полсотни [34]. – Касидзава вздохнул. – Ладно, вы не желаете мне помочь в поимке Кровавой Макаки – это я могу понять, у вас свой кодекс. Но спасать от заслуженной кары арестованного убийцу?
– Во-первых, он не нарочно, просто не соразмерил силу. А во-вторых… – Тацумаса усмехнулся. – Ямабито мне нужен как раз для того, чтобы избавить вас от шайки господина Тадаки.
Касидзава подался вперед.
– В самом деле?!
– Да. Шайки «Обезьянья рука» больше не будет. И господину Эно не придется жертвовать своей жизнью.
От своего человечка в губернаторском управлении Тацумаса знал, что молодой [35] по фамилии Эно, любимый ученик Касидзавы, поклялся зарубить Кровавую Макаку, а потом добровольно разрезать себе живот, ибо полицейский не должен преступать закон. Пылкий самурай заявил это спьяну, но похвальбу многие слышали, и теперь молодому человеку некуда деваться.
– К тому же, если Эно-сан зарубит господина Тадаки, проблемы это не решит, – вкрадчиво продолжил Тацумаса. – Место главаря сразу займет кто-нибудь из его подручных. Нет уж, позвольте я одолею злодея по своему разумению и по собственным правилам. Да так, что всей шайке наступит конец.
– Но чем вам поможет Человек-Гора?
Ответа на нескромный вопрос Касидзава не дождался. И уступил.
– Ладно. Раз это обещает сам великий Тацумаса… Я дам вам записку в тюрьму. Забирайте вашего кашалота, пусть живет. Начальник палачей все равно сомневается, выдержит ли деревянный крест такую тушу. Только учтите: по делу секретной книги варваров мы в расчете.
Но тут чело государственного человека омрачила новая мысль:
– Хотя, если вы избавите нас от Кровавой Макаки, я опять окажусь у вас в долгу…
Китодо и Акунин-сёки
Говоря о помощи в поимке Кровавой
… будет распят
Как и в Древнем Риме, в Японии распятие считалось позорной казнью, которой подвергались преступники, достойные не только смерти, но презрения.
Выставление на всеобщее обозрение («на позор») предсмертных мук в интровертной цивилизации, главным страхом и моральным регулятором которой являлся стыд, действительно было чрезвычайно жестоким наказанием. Нравственная мука здесь была еще сильнее физической.
Каммэ
Японские меры веса таковы:
Ёрики
Это слово буквально означает «дополнительная сила», «помощник». В эпоху Эдо ёрики – самурай низшего ранга, состоящий на полицейской службе, что-то вроде инспектора полиции. В огромном столичном городе с более чем миллионным населением имелось 50 ёрики, у каждого был свой штат сотрудников.