Иерусалимский синдром. Петр Альшевский
Тебе этого мало?
Кабалоне. Мало?! Ну ты, вообще! Если не мало просто жить, зачем же я очко себе рвал? И себе и другим?! Я что, извращенец?!
Джокетто. Ты герой.
Кабалоне. По-твоему, все герои.
Джокетто. Немножко не так. Ты настоящий герой.
Флориэна. Не имитация! Я это сразу поняла – вам казалось, что я еще сомневаюсь, но нет, я не такая. Если кто настоящий, то я это вижу – не отстаю от остальных.
Кабалоне. Спасибо за комплимент. Ощущения от него, как при выстреле из газового пистолета и последующего удара его же ручкой между глаз. Легкая приятная дурнота. Баллоне-то здесь?
Вольтуччи. Здесь.
Кабалоне. Позвал все-таки… Совсем в меня не веришь?
Вольтуччи. Ты же сам говоришь, что надежды у нас никакой.
Кабалоне. Выходит, тому, что я говорю, ты веришь, а в меня никак?
Вольтуччи. Я готов попросить Баллоне, чтобы он отправлялся домой. Только скажи.
Кабалоне. Пожалуй, не скажу. Ты его вовремя позвал – был бы у меня с собой меч, я бы положил его тебе на плечо, посвятил тебя бы в рыцари древнего ордена «Медовых иноходцев» и вновь завладел вниманием этой прекрасной девы Флориэны. Вечная любовь… на пороге вечности танцы… не проспите свой танец, синьоры и синьориты…
Вольтуччи. Когда придет время танца, уснуть будет проблематично.
Кабалоне. Наверное. Скорее всего. Ты, Инспектор, тоже танцевать будешь?
Луболо. Я всегда танцую. И не хуже других. Тем более, сегодня у нас намечается живая музыка.
Раздается взрыв. Мигает освещение.
Кабалоне. Вот это, я понимаю, живая музыка. Но ее недвусмысленность вынуждает меня откланяться. Взяться за оружие. Уйти и не вернуться. (встает) Пошел я. Ладно, народ, по-видимому, в карты мы завтра не сыграем. И тем самым нарушим одну из наших славных традиций. Желаю вам сберечь хотя бы последнюю. И еще. Станцуйте и за меня!
Вольтуччи. Все, что от нас зависит, мы сделаем. Через окно вылетишь?
Кабалоне. Я не люблю злоупотреблять своими талантами. Долгих прощаний я тоже не люблю. И поэтому отправляюсь подыхать, не медля. Честь имею.
Кабалоне выходит из комнаты.
Паскуэлина. Мы больше с ним не увидимся?
Оле. Думаю, что нет. Я могу еще раз об этом подумать, но это вряд ли что-то изменит. Нет, дорогая, к нам он уже не вернется. Он и сам в этом признался – не приду, не вбегу, не вернусь…
Флориэна. А о каких традициях он говорил?
Вольтуччи. У нас, грешных, две традиции было. По субботам мы танцевали, по воскресеньям играли в преферанс – ничего антигуманного.
Флориэна. Суббота как раз сегодня.
Вольтуччи. Я знаю.
Флориэна. Вы будете сегодня танцевать?!
Джокетто. Если начать успеем. Нам главное успеть начать. А потом видно будет. Может мы, танцуя, завалимся в какое-нибудь потустороннее пространство и громко скажем: «Хэйя! А вот и мы. Не ждали? А мы уже здесь! Бутылку наилучшего коньяка и лимон! И смените пластинку! Поставьте чего-нибудь поэнергичней! Чей это заснувший