Шалость: сборник рассказов о любви. Анна Владимировна Рожкова
Александровна, – важно произнесла Катя, представляя рослую девушку с темными волосами и родинкой над верхней губой. Я узнал утреннюю наездницу. «Вот кому не хватает розог» – мстительно подумал, глядя в невинные девичьи глаза.
– Антон Осипович, – Катя представила меня. Я поклонился, барышня сделала изящный реверанс.
– Зоя Александровна, – белокурая девушка склонилась в реверансе.
– Антон Осипович, – поклон. «А вот и любительница вишни», – отметил я.
– Полина Александровна, – девочка была ниже и бледнее сестер. Она в свою очередь сделала реверанс.
Катя в третий раз произнесла мое имя, я в третий раз поклонился. Выполнив задачу, горничная с облегчением удалилась. Я остался с девушками наедине. Повисла неловкая пауза.
– Расскажите, что сейчас носят в столице? – прервала молчание Александра.
Плотину прорвало. Девушки затараторили, перебивая друг друга. Каждой хотелось что-нибудь узнать о жизни Санкт-Петербурга.
– Антон Осипович, а, правда, что наследник тайно обручился с графиней? – Девушки были так милы в своей непосредственности.
Я почувствовал свою важность. Бедняжки, здесь, в глуши, до них так редко доходили новости из первопрестольной. Известные им факты из жизни столицы давно пропахли нафталином, туалеты безжалостно устарели, манеры за версту отдавали провинциальностью.
И все же… все же они были очаровательны, милы, прелестны. Я привязался ко всем трем, честное слово. И к бойкой Александре, и к мечтательной Зое, и к застенчивой Полине. Три грации, три чаровницы, три бутона, готовые распуститься. Так непохожие друг на друга и в то же время так схожие в своем желании любить и быть любимыми, кружить головы кавалерам и танцевать ночи напролет.
Дни в имении текли лениво и неторопливо. На смену весне пришло лето. Мы с воспитанницами сменили душный класс на лужайку в парке, устроившись возле пруда, под тенью раскидистого дуба. От воды веяло прохладой. Барышни обмахивали веерами разгоряченные лица. Я то и дело подносил к лицу платок.
Оказавшись предоставлены сами себе, мы с девочками сблизились. Маман, Наталья Степановна, была больна и редко покидала свою комнату. Папа, Александр Ильич, проживал в столице, проматывая за карточным столом остатки состояния супруги. Я мнил себя Аристотелем в окружении учеников.
В ученье сестры были неодинаковы. Александра обладала пытливым умом и любознательностью, но ей недоставало усердия Полины. Зоя предпочитала точным наукам литературу. Мечтательная натура, она проживала с героями сотни жизней, раздвигая границы своего уютного мирка, казавшегося ей тесным. Полина более всего любила рисование. Ей хорошо удавались пейзажи, чуть хуже портреты. Она часто просила сестер позировать. Александра не могла долго усидеть на месте, начинала раздражаться, подгонять художницу. Зоя охотно работала моделью, при условии, что Полина позволяла ей читать.
Несколько карандашных эскизов хранятся у меня до сих пор. Время от времени я любуюсь тонким профилем