Бойся мяу. Матвей Юджиновский
застыл взъерошенный, покачал гребешком. И вернулся обратно, как будто бы даже исполнив пару шагов задом наперед. Потом только из курятника донеслось неуклюжее «ку-ка-ре-ку». Женя знал, что эта его фраза может всякий раз значить разное. «Хулиганы!» – проголосил он только что.
– Еще так можно, – оборвал Женек одну речевку и завел новую. Воздел руки вверх и пробасил: – Вперед! Росси-и-я!
И следом прохлопал это по слогам. Сошел по ступеням на двор.
– Вперед! Росси-и-я!
Братик спрыгнул за ним, скандируя в унисон. Бас у него не выходил, и он взывал к небу тонким голоском. Они обошли полкруга по двору, когда из окна зала высунулся дядя Юра:
– Вы чего разорались?
– А что, началось? – бросил Женек.
– Началось, а вы тут…
– Тогда впере-ед! Росси-и-я!! – перебил его Женя. И с Сашей дружно они прогремели в ладоши.
Простонала рама, и задребезжало стекло. Это Оля захлопнула окно в кухне. Проходя маршем мимо, Женька заметил, как она закатила глаза.
Упершись в хлев и сарай, он взял паузу. И последнее «Вперед! Росси-и-я!» бедненько прозвучало Сашкиным голосом.
– Ну как? – прохрипел Женя. Откашлялся и добавил уже своим голосом: – Понятнее?
Саша весело закивал. Но тут же его лицо озадачилось, и он неуверенно замотал головой:
– А она, что же, услышит?
– Кто?
– Россия, – выдал он.
– Нет, нет, нет, погоди-ка, – запутался Женек. – Услышит… не Россия как бы, а наши ребята, наша команда. Ага! Да, да, да, это они услышат Россию. Потому что сейчас… мы, все, кто болеет за них, и есть как бы Россия. Комментаторы так и говорят: «Вся страна сейчас болеет за этих ребят».
Они замолчали. Повернулись к окнам и прислушались. Там, за стенами, шепеляво гудел стадион. И в эти же самые секунды он ревел диким, тысячеголосым хором там, за сотнями тысяч километров. Далеко и все же прямо сейчас. И если они присоединятся к этому хору, разве не будут и они там, со всеми?
– Нет, ты только представь! Мы вот с тобой во дворе стоим, а они прямо вот в этот момент бегут по полю, пинают мяч, толкаются, – вновь оживился Женек. – А нам что остается? Кричать им, чтобы поторапливались.
И заголосил звонче прежнего:
– Ну-у-жен! Гол! Ну-у-жен! Гол! Ну-у-жен! Гол!
Он стал карабкаться по лестнице, приставленной к сеновалу над хлевом, и продолжал скандировать. Сашка вторил ему и полез следом. Они забрались до третьей сверху перекладины и в две разрывающиеся глотки посылали над крышами деревни сигнал одиннадцати ребятам:
– Ну-у-жен!! Гол!! Ну-у-жен!! Гол!! Ну-у-жен!! Гол!!
Не прошло и пары минут, как из зала высунулся дядя Юра. Повертел головой и нашел их взглядом. Лицо его пылало. Мальчики притихли.
– Гол! – вдруг вырвалось у него. – Наши!!
– Да!! – завопил Женька. Заспешил вниз, спрыгнул с метра высоты и бросился к крыльцу.
– Погоди! – крикнул в спину Саша.
Женек скинул галоши, распахнул дверь и притормозил, обернувшись к нему. Секунд шесть братик слезал с лестницы, еще четыре