Том 8. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть V. О спорном и нелепом. Лгало… и Подлыгало…
действительно, где-то глубоко внутри себя, несмотря на годы общения с Лесником, я всё ещё ждал от него неких подарков судьбы, которые все мы ищем. И это после того, когда, как мне казалось, я внял науку Лесника сполна. Поначалу моё естество не могло смириться с таким раскладом, который он излагал. Нет, нет и нет! Всё не так! Всё иначе! Но потихоньку я стал осознавать: а ведь так оно и есть! А моё «всё не так, всё иначе» было всего лишь неким наваждением, поймавшим меня надолго в плен. Наваждение, созвучное моему ожиданию. А ожидание – произрастающее из жажды, или, как говорил Лесник, жадносвета!
Он слыл у себя в округе колдуном. И действительно, люди чурались его, обходили стороной, побаивались. Да и те «фокусы», которые он время от времени свершал по случаю, подогревали мой ожидания. «Фокусы» те ведь впечатляли! Как, например, он мог навести «столбняк» на пьяного буяна одним лишь словом? Ты, мол, постой, Петруша, подумай, охладись, пока я не вернусь. И Петруша становился «каменным», замирая на месте да «обдумывая» своё буйное непристойство. После подобного увещевания Петрушу словно подменяли, и он не только становился «шёлковым», но, что больше всего удивляло, охладевал к спиртному.
Да, глубоко внутри я хотел стать таким же чудотворцем, как Лесник, дабы стяжать «великия и богатыя милости» от окружающих, получить признание мира и занять в нём достойное место! Конечно же, в верхах! Не внизу же…
Увы! Редки мудрости в юности! Молодой – на битву, старый – на думу! Некогда раздумывать нам, когда делом горим! Ну никак не приемлем мы, будучи в силах, науки сей. И даже теперь, прав был Лесник, не угасли мои ожидания даров чудесных – ведовских!
* * *
– Что же, – продолжал он свой сказ, – вновь по тому же утюжком пройтись придётся. Дело – оно всегда к совершению движется. А значит, к исцелению, к любви! И дело наше исцеление есть! Любое! Даже если ты поначалу близко того не видишь, в конце всё узришь! Вот тут-то и скажи мне: коли слова к исцелению направлены, разве они не дело? А если ещё пуще присмотришься, то увидишь: в словах дорожка наша в Тишину выстлана. Через слово, которое дело есть первейшее, в Стихию мы попадаем! А способности, которые ты стяжать жаждешь, от верности пути тому в придачу даются! Удерживаешь ли ты сам стрелку райского возвращения, то есть умаляешься ли, стремишься ли к Стиху? Коли да, так и способности появляются. Только не упусти малость краеугольную – САМ! Жизнь-то всяко нас к Стиху волоком волочит. Через муки! Мы же ей противимся. Не хотим умаляться, но возвеличье нам подавай! В судах да пересудах грызём ближнего своего, чтобы толику места под солнцем для себя разгрести, тем и получить возвеличье. А до дальнего в своё время ещё доберёмся! Пусть погодит!
Но коли САМ ты в муку́ себя смалывать начнёшь, то и му́ки не к тебе и дары тебе. Они не даром даются, но к трудам прикладываются. К трудам удержания стрелки райского возвращения, к трудам умаления – молитвы. Не словом «священным». Болью за близкия своя! А слово тут лишь будет приложением к порыву твоему. И тут праведность твоя – ей-божье – в обратную сторону тебя развернёт,