Пчелы острова Флибустьеров. Анатолий Агарков
это? Никак намерены организовать вечеринку, но припасы спиртного кончились? Если так, то поговорим об этом как-нибудь в другой раз, сейчас я немного устал.
Я закрыл глаза, надеясь, что вооруженные визитеры исчезнут как видение, но это не помогло. Когда я открыл их вновь, они все еще присутствовали, и было видно, что просто так они не уйдут.
– Итак губернатор, либо мы к вам, либо вы к нам – третьего не дано. Учитывая обстоятельства, я полагаю, что для вас сейчас не самое подходящее время упражняться в остроумии, – проскрипел тот, что сидел напротив меня. – Вы ведь один живете на острове – никто к вам на выручку не придет.
Развивать эту тему дальше не хотелось.
– Ну, если приглашаете, то к вам.
– А как же еще? – приглашаем.
В шлюпке у берега было еще несколько человек. Я оглядел их лица. Свобода делает людей счастливыми и красивыми. Порок – злыми и раздражительными. Порок на свободе – так бы я назвал полотно, представшее моему взору. Жутко страдающие от жары и похмелья, наэлектризованные убийством капитана без пяти минут пираты выглядели ужасно. В первый день они показались мне симпатичней.
Я всегда считал, что умение читать по лицам о чувствах и мыслях людей, даровано мне свыше. Сейчас оно будто бы притупилось – одно желание и одна мысль читалась у всех без исключения: выпить и умереть. Люди, доведенные до такой крайности, возможно очень опасны. Когда заводишь знакомство, очень важно не ошибиться в человеке с первого взгляда.
Вот я ошибся – принял пьяниц и лоботрясов за романтиков моря и разбоя. Ни при каких условиях не хочу открывать своего убежища этим проходимцам – там есть еда и выпивка, но не для них: никому не позволю разрушить хрустальную мечту свою, созданную собственным воображением. Тогда понятно, что ждет меня на корабле у этих людей – пытки и издевательства.
Вспомнилась судьба Иисуса Христа – ведь мог бы избежать всего, но Батя повелел, и он исполнил. Меня кто заставит терпеть страдания? А что делать?
Конечно, не исключена возможность, что мне удастся договориться с этим сбродом. Но уж больно народ ненадежный. Маловероятно, что они будут держать любое данное ими слово.
Ну что, сукины дети, садитесь за весла – идем на корабль!
Задумчиво наблюдая за полетом бакланов и чаек, я сидел на носу шлюпки. Матросы дружно гребли, сидя ко мне спиной. Только тот, кто держал румпель в руке, сидел ко мне лицом и смотрел на меня. У них были кортики и абордажные сабли, пистоли кое у кого за поясом и даже два мушкета – один как раз у того, кто на румпеле. Если прыгнуть за борт, смогу ли удрать? – вопрос может стоить мне жизни.
Жаль, конечно, что я оставил помощнику капитана свой кольт – как бы он мне сейчас пригодился.
Предвидеть события я не мог, но предчувствовать иногда получалось. В конце концов, этот мир мой – плод моего воображения – и мне представлялось, что покуситься на жизнь мою, здоровье мое или даже просто причинить мне боль,