Пчелы острова Флибустьеров. Анатолий Агарков
поведения почувствовавший себя неуверенно, окончательно утратил почву под ногами.
– Ящик же ваш не прибит… Я подтащу его к люку и подниму вас на руки.
– Правда поднимите?
– Такую куклу как вы? – одной рукой. – Я уперся в борт ногами, пихая плечом ящик с Мадлен к люку форпика. Надо как-то разговорить женщину – она теряет сознание. Но говорить, напрягаясь во весь рост, было ни с руки.
Длина моя кончилась – ящик еще не под люком. Я попытался тащить ее за руку.
– Может, попробуете выбраться?
Она немножечко подняла свою голову и прошептала мне в лицо будто на последнем издыхании:
– Скажи мне – спи спокойно, Мадлен, и успокойся.
Я подсунул ей руку под голову и притянул к своей груди.
– Разумеется вы будете спать, но сейчас вам надо родить.
Я попытался подняться до подволока и поднять Мадлен, но не смог. Другой вариант пришел в голову – перевернуть проклятый ящик, чтобы роженица из него вывалилась. Одну ее мне будет проще доволочь до люка.
У ящика были брусья внизу – так понимаю, для вентиляции от сырости и строповки при такелажных работах – в эту щель и засунул ладони.
Ящик перевернулся, женщина вывалилась из него, я вздохнул с облегчением. Но потом напряжение вновь овладело. Теперь больше злился, чем беспокоился – Мадлен была без сознания или спала. Или эта чертовка наврала, что рожает, или дела совсем хреновы. Вернулся страх за самого себя.
Оставив в покое женщину и пустой ящик, осторожно выглянул в открытый люк. Палуба была пуста. Эти идиоты ушли на шлюпке (ах?) штурмовать мое жилище. Но не могли же они оставить корабль без надзора – где-то должна быть охрана.
Некоторое время я торчал из люка форпика, осматривая верхнюю палубу и прислушиваясь. Мне удалось выбить крышку, женщина молчит недвижима, и все равно мое положение трудно назвать завидным. Можно тихонько скользнуть за борт, доплыть до берега и спрятаться на острове. Но как быть с Мадлен?
Интуиция подсказывала, что схватиться с неизвестным количеством вооруженных охранников не самая лучшая идея. Но куда деваться…
Я разулся и снял камзол. Босиком в разорванной рубашке и брюках прошел вдоль борта с бака на ют по безлюдной и неприглядной от мусора палубе. На корме, перебравшись через фальшборт, цепляясь за что попало, по-обезьяньи повиснув вниз головой, заглянул в открытое окно кают-компании. В ней за столом играли в кости четверо мужчин. У всех – грубые, оплывшие, недобрые лица, словно они приходились друг другу близкими родственниками. И еще у них были кремневые пистолеты. С упавшим сердцем подумал, что Мадлен мне не спасти, если хочу остаться в живых.
Подглядывая в кают-компанию, буквально чувствовал, как свинцовая пуля крупного калибра вонзается мне в лицо. Как, оказывается просто отнять у человека жизнь! Гораздо проще, чем оживить потом мертвого. Что же все-таки произошло с людьми? Почему они стали такими?
В томительном наблюдении и размышлениях прошло, наверное, полчаса. Потом один из них поднялся из-за стола и решительным