librsnet@mail.ru
История Лоры Виттеншлегер. Мишель Дарби
открыл ему тот самый инвалид, который со слов женщин игнорировал День победы. Он был бледный, с поросшим щетиной лицом и передвигался на костылях. Из пустой штанины выглядывала сине-красная культя утерянной неизвестно, где ноги.
Мужчины молча равнодушно пожали друг другу руки. Один, не снимая одежды и ботинок направился в зал, другой поспешил следом за ним, вопрошая дрожащим голосом:
– Самогон принес? Марат! Ты самогон принес? Деньги принес? Ты папиросы купил?
Вошедший молча, со спокойным выражением лица выложил из карманов кителя на стол пять пачек «Беломора», две бутылки первача и пачку червонцев.
– Зинка где, Никифор? – Баском спросил старика Марат, – клиента под вечер ждите.
– Обслужит, обслужит Зинка по полной программе, не боись! —Оживился Никифор, схватив со стола бутылку самогона и отлил из нее в большой граненый стакан. – Она там (он кивнул головой в сторону одной из трех комнат, дверь куда была закрыта). Работает.
В квадратной зале мебель была сборная и не новая. Вдоль одной из стен стояла восьмидесятых годов темно-коричневая полированная, облезшая в нескольких местах стенка. В углу у окна – цветной телевизор, два кресла. А по другую сторону – два «разнокалиберных» расшатанных, прожжённых сигаретами незастеленных дивана.
Воздух в комнате висел тяжелый, цветастые обои на стенах покрылись зеленовато-желтым налетом никотина.
У диванов на немытом полу стояли пепельницы с залежами сигаретных «бычков», а также желтый эмалированный тазик с горячей водой, из которого еще еле заметно шел пар.
Никифор, опрокинув стопочку первача, плюхнулся на диван, осторожно положив рядом с собой костыли и опустил культю ноги в таз.
– Ну ты тут, гы!..Это… как на курорте, – криво ухмыльнулся Марат и провел растопыренными пальцами ладони по своим черным длинным волосам, немытыми густыми локонами спадавшим на скрученный воротник.
– Я тут живу!.. – Довольно протянул Никифор.
– Да живи, кто те че говорит… – Марат опустился в кресло у телевизора.
– А че!.. Хата есть, женка тоже есть, ну, пусть не женка, а сожителка, один черт. Жрать-то она все-равно хоть редко, но готовит. – Рассуждал Никифор.
– И трется о тебя, хрена старого. Дура.
– Не без того… – улыбнулся Никифор, обнажив в улыбке кривые желтые зубы. Он высунул язык и поводил им плотоядно по своим пухлым похотливым губам, изображая плотскую страсть. – Зин-ка!!! Сука. Закругляйся с этим… слышь? Кончай давай!
«Уже кончила!» – Раздался из-за двери развязный прокуренный голос сожительницы.
Марат довольно откинулся в кресле, заложив ногу за ногу, ухмыльнулся.
Посидели молча. Потом в зале объявилась Зинка – баба лет тридцати пяти со взлохмаченными, спаленными перекисью волосами в дешевом красном пеньюаре.
– Маратик!.. – Блаженно улыбнулась она и взгромоздилась парню на колени, поглаживая