История Лоры Виттеншлегер. Мишель Дарби
Даже дите вон у вас… Все как у всех.
– Дите-то – краденое! – Выпалила Зинка. – Хочешь нас, Маратик, под уголовщину навести? Оно у нас уже три дня. Я че ли за ним ухаживать буду? За няньку тоже платить полагается.
– Щас дождусь Рубинку, заберем дите на хату.
Рубина – тридцатилетняя цыганка – оказалась легкой на помине. Она заявилась в «неблагополучную» квартиру в момент, когда компания обедала за столом, наливая чарку за чаркой и закусывая обжаренной в масле кровяной колбасой.
Вошедшая была рядовой «служащей организации», которую держал в то время Барон – богатейший киевский цыган, сколотивший капитал на нищих попрошайках.
«Кона вела, кона вела…» – Затянула с порога цыганка, позванивая золотыми браслетами и сережками-монетами. Росту она была маленького, разноглазая: один глаз карий, а другой совершенно черный. Из-за этого ее прозвали ведьмой. Поговаривали, что ее видели однажды в паре с настоящим дьяволом. Но можно ли было серьезно отнестись к очевидцам такой встречи – заядлым алкоголикам и наркоманам. Может- померещилось, а может – приснилось в пьяном угаре.
Одета цыганка была в длинную цветастую юбку и кожаный, до колен, коричневый прямого покроя плащ. Длинные цвета вороньего крыла волосы были тщательно расчесаны и раскиданы по плечам.
– Здорово, чавелы! – Громогласно заявила она, пританцовывая.
Впустившая гостью Зинка, в накинутом поверх красного пеньюара старом пиджаке Никифора вернулась за свое место за столом, закуривая.
– За дитем пришла, Рубенсита? – Спросил ее в лоб вместо приветствия Никифор.
– Проведать вас пришла. И за дитем тоже.
– А че седня не в униформе, разодетая вся?
– Так я уже отработала сегодня! – Весело ответила Рубина, пододвигая стул к стоящему посредине комнаты столу.
– Угощайся, – предложил ей Никифор кровяной колбасы и собрался было налить самогону, но цыганка повелительно отстранила его руку, напомнив:
– Я ж не пью, ты же знаешь!
– Ой, ой! Правильная какая! – Передразнил гостью Никифор.
– Зато курю! – Развеселилась Рубенсита и достала из сумочки полиэтиленовый пакетик с «травкой», – закуривай, чавелы!
На этот раз «чавелы» запротестовали. Зинка, опрокинув рюмашечку, возразила:
– Сама кури. Мы и без того дурные. Щас вон набухаемся!
– Гы, гы… – Поддержал Зинку Марат.
В комнате, где сожительница Никифора принимала клиента, раздался детский плач.
– Забери седня, поняла! – Напомнил цыганке Никифор, – задолбало дите это. Орет и орет.
– Ну, тащи, посмотрим. Пацан?
– Девка, – Зинка, пошатываясь, пошла за ребенком.
– Сколько ей? – Спросила Рубенсита, оглядывая малышку, которая вдруг перестала плакать, улыбнулась, оглядев взрослых.
– Да на вид года полтора будет, кто ж знает, сколько ей. – Буркнул Марат.
– Гарна дивчинка. Этакую