По-восточному. Ольга Болгова
и на Чимбулак.
Он снова посмотрел на меня так, что мне захотелось достать зеркальце из сумки, а авторша нервно хихикнула. Навстречу проплыло кресло с хохочущими девицами, следом – с двумя респектабельными мужами, слышно было, что они обсуждают какие-то деловые вопросы. Как можно заниматься такой ерундой в таком месте, не понимаю. Здесь стоило либо просто молчать, либо говорить и думать только о горах и ни о чем ином. Все проблемы, заботы, неприятности, умерший сосед в самолете, нападение в парке, поцарапанные колени и даже сидящий рядом Данила ушли куда-то, растворились в горном воздухе, которым было не надышаться. Его хотелось пить, как хочется пить прозрачную воду родника, хотелось брать пригоршнями, чтобы сохранить, продлить его вкус, его свежесть, этот экстаз дыхания. Авторша замерла, уставившись на меня в неподдельном изумлении. Или восхищении? Кажется, лишилась дара речи. Или передышала горного воздуха? И слава создателю.
Канатка медленно, но верно приближала нас к конечной цели путешествия – вершине Чимбулака. Наше кресло въехало на деревянную площадку и по команде встречающего нас инструктора мы откинули перекладину и выпрыгнули в разные стороны, а сиденье, поплыло дальше, разворачиваясь, чтобы вернуться вниз.
Поднявшись по зеленому склону, мы остановились. Было прохладно, но не настолько, чтобы кутаться в зимнюю аляску. Народ, прибывший на вершину, разбредался по окрестностям.
– Пойдем, – сказал Данила, – поднимемся еще немного.
Мы пошли вверх по склону, заросшему слишком яркой, из разряда «такой не бывает», травой. Над нами нависала вершина, обнаженно- каменная, вся в снежных полосах. Мы шагали по направлению к ней, но она не приближалась, холодно наблюдая за нами так, как человек-гигант рассматривает муравейник.
«У тебя, право, наполеоновские замашки, – заявила авторша, вертя в руке какой-то аленький цветочек. – Вершина за ней наблюдает, подумать только… Хотя, метафоричненько, вполне…»
Данила что-то рассказывал про горы, но я слушала его в пол-уха, фотографируя все подряд в безнадежном желании остановить прекрасное мгновение.
– Ты надолго здесь? Мог бы много чего показать тебе, – услышала я, сделав очередной снимок.
– Дня два-три, я ведь еду в Балхаш, к родным.
– Это хорошо. Посмотри, обернись… – остановил он меня.
Я обернулась и задохнулась синевой, что разливалась над вершинами, обволакивая горный распадок прозрачным дрожащим потоком. Желание остановиться и остаться здесь навсегда было просто невыносимым.
– Посижу здесь, – сказала я и, расстелив аляску на траве, устроилась на ней.
– Устала? – спросил Данила. – Хорошо, отдыхай, а я чуть поднимусь. Я быстро, не больше получаса. Подождешь?
– Подожду, – кивнула я, взглянув на часы мобильника.
Он ушел, а я осталась одна, народ не заходил сюда, предпочитая разгуливать вокруг станции подъемника.
Так я сидела, хлебала ложками горный воздух, пила пригоршнями синеву, немного мерзла и была