Свет невозможных звезд. Гарет Л. Пауэлл
пешком патрульным не очень-то хотелось.
Мишель в темноте нащупал и сжал мою руку.
– Ты цела?
Я сглотнула. Глаза медленно привыкали к темноте. Я опустила взгляд. Ноги выше колен промокли и в грязи, брюки порваны.
– Жить буду.
– Прямо не верится, – коротко рассмеялся Мишель. – Не верю, что выкрутились.
Он по-братски отвесил мне тумака. Я потерла ушибленное плечо и попробовала выровнять дыхание.
– Ну, ты же сам хотел, чтобы я не боялась приключений.
Слышно было, как завелся мотор транспортера, – узкий переулок и бетонные стены Норы усиливали звук. Патруль уезжал.
– Что дальше? – спросила я.
На бегу Мишель зацепился за что-то рукавом парки и порвал его от плеча до запястья. Серые клочья наполнителя, произведенного людьми, лезли из прорехи. Он выдернул один клок.
– Надо поскорее отсюда сматываться. Стрельба, небось, полквартала перебудила.
– Вернемся, откуда пришли?
– Нет, вдруг патрули караулят. Надо идти насквозь, найдем выход на той стороне.
В темноте двигались серые тени. Здешние обитатели зашевелились, заметили нас.
Я скроила гримасу:
– Думаешь, это стоящая мысль?
– Все лучше, чем лезть под пули. Ну, идем.
– Эй, Мики, постой!
Я, спотыкаясь, едва поспевала за братом. До дома отсюда, казалось, далеко как никогда. Блестящая рубашка из искусственной ткани царапала мне подмышки и горло под паркой. Проход уводил все глубже в нутро Норы. Стены были шершавыми, влажными. Кое-где мелькали бледные лица, блестели глаза. Слух улавливал крадущиеся за нами шаги и шепот – сверху и по сторонам. Капала вода. Мои промокшие ботинки хрустели по стеклу и шлепали по черным лужам. Во мраке нужно было пригибаться, ныряя под опорами и рваными занавесками из пластикового брезента. В одном месте, преодолевая открытый лестничный пролет, мы услышали гулкие голоса с этажа над нами, там по фасаду плясали отблески разведенного для тепла костра.
– Постой, – попросила я.
Мне нужно было перевести дыхание. Мишель замедлил шаг, и мы остановились. Коридор здесь расширялся, вверх уходила шестиугольная шахта, очевидно вентиляционная. Ее гладкие стены тянулись на все семь этажей, до решетки на крыше, сквозь которую сырой дымный смрад разбавлялся морозным ночным воздухом. Пол на дюйм был залит грязной водой. Из труб отопления с шипением прорывался пар. Я оперлась руками о колени. Грудь ходила ходуном.
Брат вернулся ко мне и тронул за плечо:
– Ты как, ничего?
Снизу тянуло зловонием. Я сморщила нос и проглотила первый просившийся на язык ответ. Стряхнула руку Мики и выпрямилась.
– Какое там «ничего»! Что, по мне не видно?
Ботинки были безнадежно испорчены, и на новые уйдут до гроша все деньги, что я скопила. Босиком на промысел не пойдешь.
– Откуда здесь эта мокрядь? – Я со злостью топнула по затхлой жиже. – Чтоб ее подобрало на…
Я осеклась. Не успела договорить – вода высохла на глазах, впиталась в пол,