Авдеевы тропы. Владимир Герасимов
Ситью такие же бескрайние заснеженные леса. От всего этого князь впадал в неизбывную тоску. Может быть, зря он ушёл из Владимира? Может быть, он похож на зайца, за которым гонится охотник и вот-вот настигнет.
Впервые за всю свою ратную жизнь почувствовал он себя беззащитным и одиноким, хотя кругом было много вооружённых дружинников. Когда во время грозы молния с треском ударяет где-то поблизости, сердце сжимается в ужасе. Некуда спрятаться, некуда бежать, всюду она достанет, если захочет. Вот такое же чувство было сейчас у Юрия. Если вдруг всю его семью поубивали враги, то для чего же ему жить на свете? Какой из него великий князь, когда у него, может быть, нет преемника на княжество из сыновей и даже из внуков? И если он победит и останется жив, разбив вражескую погань, что за жизнь одному?
– Что содеялось, великий княже? – послышался знакомый голос, и он увидел перед собой воеводу Жирослава Михайловича, небольшого роста крепкого коренастого мужчину. Он стоял в шубе нараспашку и испуганно смотрел на князя. Этот вопрос заставил Юрия Всеволодовича резко остановиться, сжать кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Нет, нельзя так распускать свои чувства на людях, нельзя. В доме, где никто не видит, это ещё куда ни шло. А на глазах всего войска… Да пока ещё ничего и не известно. Ну Владимир!.. Ну Мстислав!.. А он всё ещё великий князь. И впереди у него битва, которую надо выиграть.
– Я ищу тебя, воевода! – вырвались из уст первые попавшиеся слова.
– Меня? – непонимающе промолвил Жирослав Михайлович. – Да я никуда далече и не отлучался.
– Надобно послать кого-либо ко граду Владимиру, разведать, что там и как там.
Воевода понял, что всё это сказано от отчаяния и безысходности. Что толку посылать во Владимир кого-то: и не успеют обратно да и не проберутся, коли вокруг кишмя кишит татарская разведка. Но воевода почтительно кивнул Юрию Всеволодовичу в знак согласия и отошёл. А князь надел как следует накинутую Ослядоком шубу, прошёлся от костра к костру, где устраивались воины, натягивая палатки из телячьих шкур, таская к кострам сучья и дрова. Только тут он услышал, что кругом гомонят люди. Кто-то кого-то зовёт, кто-то ругается. Стук топоров, топот и ржанье коней – в общем, обычная жизнь перед битвой. Это его успокоило малость.
Тут он заметил, что за ним ходит какая-то маленькая девочка в платке, в шубейке, в сапожонках. Это выбивалось из обычной военной жизни. Он приостановился и вопросительно взглянул на неё. А она, как будто и ожидала этого, с плачем кинулась к его ногам:
– Дяденька князь, пожалей меня!
Все её тело сотрясалось в рыданиях, а Юрий Всеволодович поднял девочку за плечи, заглянул ей в глаза, залитые слезами:
– Девонька, что содеялось у тебя?
– Христа ради, пожалей! – продолжала она рыдать.
– Да поведай мне своё горе, – погладил он её широкой ладонью по волосам, выбившимся из-под платка.
– Отпусти моего тятеньку, ради Христа, не мучь его.
Князь нахмурился, не понимая, в чём дело:
– Кто ты? Чья ты, девонька? Кто твой отец?
– Настёнка