Самка человека, или Конец жары. Вероника Айская
ни как ее звали, ни как без нее пили чай. И как была счастлива после, что успела прочесть, будучи совсем не осведомленной, какую роль эта книга играет в русской литературе, и что там нужно видеть. Женя просто хохотала от души, и восхищалась богатству языка и образов. Потом перешла на Чехова, потом на Горького, и далее по списку.
До «Трех мушкетеров» Жене предстояло еще дорасти.
Их родную школу закрыли на капремонт, а их самих перевели второй сменой в другую школу – в гости – которая была на несколько кварталов дальше. Это были самые, вернее единственные, счастливые полгода Жениной школьной жизни. Она высыпалась! Это чудо, восторг, упоение! Успевала начитаться книжек, прибраться дома, и по солнечному дню, а не по хмурому непроспавшемуся утру, придти в школу. Занятия кончались в 6 вечера, и Женя с девчонками шла домой, – портфель везла по снегу как санки, и прохожая тетенька отругала ее, что не бережет труд родителей. А Женю в тот год чуть не положили в интернат для детей с больным позвоночником. Вообще-то потом, когда в 9м классе от одной девчонки, пожившей там, Женя узнала про тамошнюю жизнь, она пожалела – и весьма – об упущенных возможностях саморазвития: там очень занимались творчеством детей, и совсем нестрашная была дисциплина. Но… тогда ей это было не переступить – и что больше пугало? – ощущение недома или несвободы. А совсем уже недавно одна взрослая подруга, рассказала о подружке своей дочери, вышедшей из такого же интерната: и теперь уже взрослое сожаление посетило Женю – оздоровлением там занимаются, оказывается, тоже всерьез. Может, сейчас было бы меньше проблем, больше способностей. Но их мама – очень жалостливая женщина – на Женино: «Мама, не отдавай меня туда!» – согласилась сразу. Вот тетя Дина, мамина сестра, отдала бы, не глядя ни на какое нытье…
Когда кончился снег, она придумала носить по половине учебников, договариваясь со своей соседкой по парте, кто какой несет. Иногда забывали договориться, и на какой-то урок у них было по два учебника, а на другой – ни одного, и Жене приходилось – так как это ее затея – просить у других. Однако вскоре их соседи переняли этот опыт, и им нечем было делиться, и шурум-бурум на весь класс по добыванию учебников приводил к очередному «неуду» по поведению в дневнике Жании – по тогдашней градации то ли «качественной хорошистки», то ли «твердой качественницы». «Ты могла бы быть отличницей!», – пытались пробудить ее гордость учителя: ее неуды или уды за поведение, как и вызовы родителей, на уровне завзятых некачественников были, по мнению учителей, непоследовательностью Жениной жизни. Не пробуждалась… Жене было весело.
Зима была теплой и снежной, они застревали во дворе под красивыми розовато-рыжими фонарями и рисовали снежками на крашенных в терракоту стенах домов.
А потом пришла весна, Женя упивалась лазурным теплом апрельского неба сквозь набухшие янтарными почками ветки высоченных тополей.
Вечером еще успевала