Десять вещей, которые я теперь знаю о любви. Сара Батлер
и она не дает мне поговорить с Сильвией. Я сказал, что должен с ней поговорить, но она не дает. – Он снова трет глаза. – Потом просит денег. Я отвечаю, что посылал. Она говорит, что этого мало, что я прячу деньги. Я злюсь и говорю, что она не понимает.
Женщина на кухне подзывает нас за добавкой. Я наелся, но все равно беру еще. Антон накладывает себе полную тарелку, как и в первый раз. Мы садимся за стол и оба молчим, пока еда не кончается.
– Я думаю, что это только одна ссора, ничего, – говорит он, гремя вилкой по пустой тарелке. – Муж и жена, они ругаются, да? Но потом она опять спрашивает, пил ли я пиво. Я говорю, что нет, но она говорит, что Сильвия у друзей. В другой раз – Сильвия спит, а на третий – не хочет со мной разговаривать. – Он колотит кулаком по столешнице. – Она не хочет со мной разговаривать, – восклицает он. – Она моя дочь. Моя красавица дочь. И теперь она не хочет со мной разговаривать?
Я знаю, что стоит нам встретиться – и станет не важно, что мне пришлось искать тебя так долго. Стоит нам встретиться – и в нашем распоряжении будет все время мира. И мы наговоримся обо всем.
– Видите? – Антон протягивает мне фотографию с закрученными краями. – Только держите по бокам.
Я аккуратно прихватываю снимок пальцами, точно так же, как люди достают из автомата на станции «Кингс-Кросс» свои еще влажные фото на паспорт.
Девочке на вид года три – впрочем, мне всегда было трудно определить возраст на глаз. У нее папино круглое лицо. Темно-русые волосы заплетены в косички. Она стоит, прислонившись к белой стене. Слева от нее – закрытая дверь. На правой части снимка виднеется угол подоконника. На Сильвии синее хлопковое платье, подол расширяется книзу от белого пояса и заканчивается чуть выше коленей с ямочками. Девочка смотрит куда-то поверх объектива. Она не улыбается, но выглядит довольной.
– И как долго? – спрашиваю я.
– С того момента, как я видел ее, прошло четыре года два месяца и шестнадцать дней. С того дня, как говорил, – один год и двадцать пять дней.
Я смотрю на фото, пытаясь добавить годы ее изображению. Он протягивает руку, и я понимаю, что с неохотой отдаю снимок обратно.
Мужчина, который попросил написать мое имя в книге, выгоняет нас из-за стола. Мы берем с прилавка две чашки чая, сдобренные молоком и сахаром, и садимся на диван с газетами. Антон рассказывает мне о том дне, когда родилась его дочь, как она уцепилась за его палец и посмотрела ему в глаза. Он говорит о том, как познакомился со своей женой на свадьбе двоюродного брата. Она разрешила ему поцеловать ее, но, когда он попытался коснуться ее груди, она дала ему пощечину, и он уже знал, что хочет жениться на ней. Он рассказывает о поездке в Ближнюю Померанию на польском побережье, когда Сильвии был всего годик. Каждый день они ходили на пикник на пляж. Он относил дочь в море, сажал ее себе на плечи, слушал ее смех. Они прочесали пляж в поисках янтаря, нашли кусок с прекрасно сохранившимся муравьем внутри. Он не спрашивал обо мне, а я был счастлив сидеть и слушать. Телевизор слепил глаза основными цветами и ревел жестяным звуком. В кресло