Пристанище пилигримов. Эдуард Ханифович Саяпов
её румяной…
– Не напрягайся, – прервала меня Мансурова.
Лена стояла посреди комнаты в длинной кожаной куртке, с которой на пол стекали капли дождя. Она прошла в комнату, не раздеваясь, брезгливо отодвинув меня пальчиком, словно боялась чем-нибудь заразиться, и теперь вздымалась на огромных каблуках над маленькой босоногой Татьяной, которая с каждой секундой становилась ещё меньше под давлением её нарастающего гнева.
– Мы давно уже знакомы, – сухо добавила она.
– Здравствуйте, Елена Сергеевна, – пролепетала Таня несвойственным для нее блеющим голоском.
– Ну здравствуй, голубушка. Как ты здесь очутилась? – спросила Елена; в этот момент она уже упиралась головой в потолок и начала заполнять всё пространство комнаты – даже я почувствовал себя карликом.
– Он привел, – тихонько молвила Шалимова, ткнув в меня указательным пальцем.
– Ну и зачем тебе это надо? Не первой свежести ловелас и юная девочка. В этом возрасте, голубушка, тебе нужно со сверстниками встречаться, с каким-нибудь Никитой или Дениской.
– Знаете, дорогая Елена Сергеевна, мне эти тупорылые малолетки совершенно не интересны, – ответила Шалимова, состроив серьёзное личико; в это же время она прыгала на одной ноге, пытаясь другую протолкнуть в колготки.
Я, ничего не понимая, удивлённо смотрел на них.
– Послушайте, дамы, – выступил я вперед с этакой гусарской бравадой. – Я бы хотел понять… Откуда вы знаете друг друга?!
– Нет! – рявкнула Мансурова; это было совершенно не в её духе, и я даже вздрогнул от неожиданности. – Это я буду задавать вопросы! И очередь до Вас ещё дойдёт, Эдуард Юрьевич!
– И вообще, милочка, можете поторопится, – строго, по-учительски, подстегнула она Татьяну, которая в тот момент, извиваясь словно змея, пыталась протащить в юбку свою ядрёную задницу.
– Раздеваетесь Вы, наверно, быстрее, чем одеваетесь, и с большей охотой? – спросила она Шалимову с лёгким сарказмом.
Непрошенная гостья долго искала кофточку, которую в итоге нашла под диваном. Потом она долго застёгивала пуговки, играя на нервах у моей жены; после чего отправилась в гардероб, где очень долго скреблась, копошилась, роняла какие-то вещи, – ни то губную помаду, ни то зеркальце, – и было совершенно невыносимо ждать, пока она уберется.
Я попытался разрядить обстановку:
– Леночка, может, кофейку?
– А водка есть? – спросила она хриплым голосом, слегка кашлянув.
– О-о-о-о, о чём ты говоришь? В этом доме может не оказаться хлеба, а водка здесь никогда не переводится, – ответил я.
Она пошла на кухню, небрежно кинув в мой адрес:
– Ну тогда наливай… муженёк.
Я, конечно, подсуетился, и мы выпили не чокаясь, потом деловито закурили.
– Она ещё здесь? – спросила Мансурова раздражённым тоном, но в ту же секунду я услышал, как Таня застегивает молнию на сапогах и с облегчением выдохнул.
Она