Собрание сочинений в шести томах. Т. 5: Переводы. О переводах и переводчиках. М. Л. Гаспаров

      Отчего же ты нас ищешь, ловец без стрел?

      Разве пашни не пышны и без Кибелы,

      Рокот моря не слаще Сирен,

      Разве ты не рад, что не нужно

      Отдавать охранительным богам

      Самый сочный плод, самый тяжкий грозд, самую белую телицу?

      Пожинай свой хлеб, ешь и пей, плачь и смейся вровень с миром,

      Человеку боги не надобны.

      Но я вижу, слова мои напрасны.

      Тогда слушай. Я одна из тех,

      И одна еще вижу этот свет,

      Потому что я земная и подземная.

      Вот плод, вот семя его: вкуси,

      И закрой глаза от золота ночи,

      И безмолвствуй.

      Шаг, другой. Осторожней. Ниже. Стой.

      Теперь смотри.

      Смутный мрак, темный свет,

      Черная и тинистая река, кольцом

      Обомкнувшая то крутой, то пологий

      Остров, где ютятся боги. У них

      Белые волосы и седые бороды.

      Толстый Вакх

      Опускает пересохший кувшин:

      Тирс без лоз, жезл без змей,

      Сломлен рог на ширококостном лбу

      Фавна, и тоскливые спят сатиры

      В бестелесной тиши.

      Марс подвязывает медную подошву,

      И Венера щупает черный Стикс

      Все еще прекрасной ногой,

      И Нептун ищет брод концом трезубца.

      Это они

      Были встарь и судьба и прорицание,

      Клик волхва и отголосок пещеры,

      Лира и кимвал, лавр и роза,

      Колесничный гром,

      Шепот неба, трепет земли,

      Волны нив, долгий ветер над дубровой,

      Говор моря, родник, ручей, река,

      Стрелы в тело, молнии в скалы,

      Дрожь любви между небом и землей,

      А теперь ничего. И только тишь.

      Поворачивая голову, они

      Водят взглядами, следя круговой

      Бег Пегаса: он вскинется, он грянется,

      То помчит, то вздымется на дыбы

      И заржет, но ни звука в воздухе,

      И разбросит крылья, и вновь, и вновь,

      А они тяжелы и опадают.

      Это все, сын мой.

      Ступай назад,

      В жизнь —

      А мне пробил мой преисподний час

      Меж земной и подземной половиною,

      Полупленнице, полустраннице.

      Но пред тем, как переступить

      Твой порог, отряхни с своих подошв

      Черный прах,

      Еще влажный брызгами Стикса.